Маленькая богиня с интересом слушала свою маму, так как застать ни алитов, ни арьяров ей не довелось. По крайней мере, она их не помнит. Вымерли, так говорят все вокруг.
— Древние были сильны. Собравшись в группу, они могли посоперничать в мощи даже с богами, — женщина мягко улыбнулась и продолжила рассказ, — один арьяр понял это и решил занять наше место. Затея изначально была сомнительной, но его поддержали. Наши создания восстали против нас с твоим отцом и почти все погибли за свою дерзость. Но группа арьяров все же смогла убить мое мирское тело, а мне не хватило духу их уничтожить. Все, что тогда пришло мне в голову, это отправить их к Всенижнему. Так родились Падшие боги. Они все заточены в темницах нижнего эфира, откуда нет выхода.
Жизнь вдруг остановилась и с затаенной мудростью в глазах посмотрела на дочь.
— Но я всегда надеялась… — губы шевелились, продолжая говорить, но детские уши уже не слышали.
Малышка не поняла глубины взгляда, но слова запомнила, пусть они и остались где-то глубоко спрятанными в ее памяти. Конец фразы так и остался там, в Первомире, на берегу живого океана.
* * *
Ну и какого падшего мне приснилось прошлое? Что такого важного тогда сказала мать?
Я помню то время. Мама и папа потеряли оболочку из плоти и крови в той стычке с падшими и вынуждены были уйти в эфир. А я осталась. Маленькая девочка десяти лет от роду. Выглядела я как пятилетний человеческий ребенок и еще плохо что-либо понимала, но силы во мне было много. Родители первыми поняли, что магия, которая родилась вместе со мной, способна экранировать их силу, не давая ей разрушить мир. Так и приходили они по очереди. Год отец, год мать. Их вместе я не видела с тех самых десяти лет. Даже в эфире они больше не находились рядом. Он — Смерть, владыка преднижнего уровня, она — Жизнь, властительница верхнего. Так и прервалось их счастье, но не любовь.
Увы, но на двоих моей силы никогда не хватало. Шутка ли, сдерживать силу двух могущественнейших богов. Честно, мне искренне жаль своих родителей. Познать счастье мирской жизни и потерять его. Жестоко. Они даже Тёму создавали порознь. Отец слепил из мрака тело и отправил на верхний уровень, а мать вдохнула в него жизнь и божественность. Так рождаются боги, но не я.
Так, ладно, что-то меня не в ту степь понесло. Пора открывать глаза и смотреть, что же там намагичил мой братик. Прибавилось ли силы или я все еще сопля?
Тишина вокруг настораживает, вот только чем раньше встану, тем быстрее узнаю последствия своего решения. Тем более, что пора собираться на встречу с родственниками. По моим внутренним часам сейчас около пол седьмого утра, а я еще планировала сходить в душ. Вчера же не получилось.
Открыв с трудом глаза, веки будто кто-то держал, не давая им подняться, я села и осмотрелась. Ничего не изменилось, все тот же кровавый интерьер, разве что одна темная личность в кресле не вписывается в него.
Подвигала руками, хрустнула позвонками, посжимала-разжимала пальцы на ногах — все было в порядке, только во всем теле ощущалась странная тяжесть. Непривычно.
— Еще месяц будешь чувствовать давление силы, дальше повышение физического уровня пройдет практически незаметно, — вдруг заговорил Тёма, чем не на шутку меня перепугал.
Я то была уверена, что бог кимарит в кресле, а он все это время наблюдал за мной. В общем, слабая психика тела отреагировала вполне предсказуемо.
— Спасибо, братец. Без твоей помощи мне было бы туго, — вполне искренне поблагодарила родственника.
Как там говорят, в каждом стаде есть паршивая овца? Ну, в нашей семье план по паршивым овцам перевыполнен: черный баран и пегая овца в моем лице, шикарный дуэт.
— Я прекрасно осведомлен о твоем состоянии, — серьезно, без капли насмешки в словах, произнес жгучий брюнет.
Так вот в чем причина бескорыстной помощи. Жалость.
— Сколько тебе осталось?
Я сглотнула, а потом улыбнулась, пусть и через силу, отвечая нарочито весело.
— Да кто ж его знает, Тёмка. Такое не предвидишь.
— Тетка может…
— Я не хочу знать, — оборвала его категоричным отказом, — Судьба не скажет, даже если спросим. Не ее методы.
— Если попросить… — многозначительно не закончил реплику брат.
— Я не хочу просить и не хочу знать. Пусть все идет своим чередом, — и снова улыбнулась, только теперь искренне и мягко.
— Ну, скоро будем соседствовать, сестренка, — тоже повеселел бог самой неоднозначной силы во всех мирах.
— Упаси Всевышние! — ужаснулась такой перспективе я, — зато сейчас ты можешь пребывать в мирах живых сколько твоей божественности угодно. Силы то не высвобожденной у меня теперь немеряно.
— Чем я и воспользуюсь. А пока, — он поднялся с кресла одним изящным движением, будто перетек, и подошел к кровати, на которой продолжала сидеть я.
— У меня есть подарочек для тебя, Ку-у-у, — так соблазнительно сладко это мог произнести только сам Тьма.
И именно поэтому у меня зачесалась левая пятка — сигнал, что пора бежать.
— Кажется, ты что-то потеряла не так давно, — передо мной сверкнули белизной восемь клыков.
Тёма залез коленями на кровать, вытянул правую руку и будто окунул ее в пространство. Та исчезла по самую кисть, а воздух вокруг пошел видимой рябью. Ох, что-то не нравится мне развитие событий.
— Или кого-то? — победно улыбнулся темный бог и рванул руку из подпространства.
— Вашу ж мать! — не сдержалась я.
И было от чего не сдержаться, ибо на руке моего братика, удерживаемая за шкирку, как проказливый кот, болталась моя головная боль. Точнее, больная печень.
— Ку?! — возопило тело, — да ты в конец охренела! — громко зарычал очередной брюнет в моей комнате.
Не долго было ему рычать. То ли у Тёмы рука устала, то ли характер паршивый сказался, но братик отпустил животинку. Она, в свою очередь, знатно приложилась копчиком о пол.
— Да как ты вообще посмела забыть меня на Гринге? — о, очухался хищный мой.
— Больше мне здесь делать нечего, — и с чувством удовлетворения от свершенной мести мой родственник самоудалился, оставляя сонную студэо наедине с ее личным кельпи.
Вот же хитрый жук. У него был план все это время.
— Эй, я с тобой разговариваю, Ку! — потребовал к себе внимания уже поднявшийся конь.
Он сейчас, конечно же, был в человеческой ипостаси, но это не мешало мне считать его животным, кем он наполовину и являлся.
Все те же узкие водянистые глаза с крестообразным зрачком, бледно-голубая кожа, длинные черные волосы с разными плетениями, камнями и ракушками в них и стройное, высокое и очень гибкое тело. Да, Палан остался самим собой. Даже синие штаны в овальных дырах, что больше открывали, чем скрывали, остались при нем. А из верха, как обычно, ничего.
