Но папа молча стоял в дверях, наблюдая, как «Happy Mondays» наяривают «Наступит на», а потом заявил:
– Ничего так ребята, вполне себе дерзкие. Ты глянь, какие уебища!
Он сказал это чуть ли не… с нежностью.
И вот теперь, когда демки отправлены, Крисси – по маминой просьбе – бросает монетки на папину будущность. В который раз.
– Ну что? Когда я уже получу свой первый миллион? – Папа входит в гостиную, потирая руки.
Мы садимся в кружок, готовясь услышать хорошие новости. Через пару минут папа ложится на пол, ему трудно стоять на коленях.
«И Цзин» говорит, что с грядущим богатством придется чуть-чуть подождать. Оно обязательно будет, но не так скоро, как мы надеялись.
– Вот же гадство… Надеюсь, до марта уже все решится. А то пора проходить техосмотр. И надо что-то дарить Крису на свадьбу…
Но богатство неотвратимо. Так говорит «И Цзин»…
По окончании гадательного сеанса мы аплодируем Крисси. Мы все пребываем в приподнятом настроении.
– Ладно, теперь, когда все улажено… – говорит папа, медленно поднимаясь на ноги. – Черт! Мое колено! Джоанна, нам пора браться за дело всерьез. Пока судьба благоприятствует.
– Да! – говорю я, потому что не знаю, что еще можно сказать. И добавляю после секундной заминки: – А что будем делать?
– Захватим Лондон вдвоем, – говорит папа. – Тебе надо будет поговорить с народом из звукозаписывающих компаний. Расскажешь им обо мне. Сделаешь мне рекламу. Раскрутишь отца.
– Да! – говорю я опять. А потом: – Как?
– Я не знаю, – отвечает папа. – Что нынче делают музыканты, чтобы пробиться к известности? Может быть, стоит спросить у «И Цзин»?
– «И Цзин» утомилась, – говорит Крисси твердым голосом. – Ей надо… восстановиться.
– Нам с тобой надо вместе подумать, – говорит мне папа. – И разработать какой-то план. Подключить наших внутренних Финеасов Тейлоров Барнумов. Мы с Джоанной обязательно что-то придумаем.
Лично я сомневаюсь, что смогу что-то придумать.
В тот же вечер, но уже совсем поздно, Крисси лежит на своей верхней койке, глядит в потолок. Люпен дрыхнет внизу. Крисси явно хочет что-то сказать. И вот наконец.
– Знаешь, это все бред и херня, – говорит он. – Все мои предсказания – это бред. Я даже не читал книгу.
Он продолжает смотреть в потолок.
– Что?
– Я не умею предсказывать будущее. Не умею гадать по «И Цзин». Я все выдумываю из головы. А как иначе, Джоанна?
– Но… но ты говорил, что к Рождеству у меня будет парень! – говорю я чуть не плача.
Я сижу на краю своего разложенного дивана, в старых папиных теплых подштанниках вместо пижамных штанов. На лице – маска из овсяных хлопьев, рецепт которой я вычитала в «Настольной книге вожатой брауни». Там написано, что она помогает от прыщей – а прыщей у меня теперь целая россыпь. С тех пор, как моя ежедневная диета состоит на 90 процентов из вареной капусты и чапати с маргарином.
Крисси смотрит на меня. Смотрит долго, почти минуту. Иногда у него бывает такой взгляд… как будто ему меня жалко. Вот и теперь он смотрит с жалостью, почти с жалостью.
– Ну, это сбудется. Обязательно сбудется, – наконец говорит он, отворачивается к стене и натягивает на голову одеяло.
Дождавшись, когда все уснут, я приступаю к самоудовлетворению. В последнее время мои сексуальные фантазии упорно склоняются к Средневековью – вдобавок ко всем набранным в библиотеке книгам о разнообразных гадательных практиках я прошерстила всю секцию эзотерической литературы и прочла много книжек о ведьмовстве.
К своему удивлению я обнаружила, что эти книги буквально пронизаны порнографией. Разумеется, они не считаются порнографией – это не более чем исторические документы о женщинах, часто монахинях, имевших сношения с дьяволом.
Похоже, история знала немало монахинь, занимавшихся сексом с самим Князем тьмы. Если дьявол заправляет тебе в миссионерской позиции, то он инкуб. Если ты сверху, то он суккуб. В книгах о ведьмах можно найти самые разные технические подробности половых актов с дьяволом.
Например, в одной книге было написано примерно так: «Юную неофитку, по всей видимости опоенную дурманным зельем, выводят в центр собрания, и она стоит перед ковеном полностью обнаженная. «Юная неофитка! – взывает к ней верховная жрица. – Ты хорошо мне послужила! Войди же в круг избранных и отдайся любому, кто тебя возжелает!» И девице приходится уступать непотребным желаниям всякого члена ковена, кто захочет ее отыметь, и участвовать в свальном грехе извращенного свойства».
И так далее, и тому подобное. Короче говоря, я теперь мастурбирую, размышляя о средневековых демонах.
После всех стрессов минувшего дня я представляю, как меня укладывают на алтарь и заставляют «предаться похоти» с чередой сладострастных демонов и распутных жрецов. Поля пшеницы засохли, посевам грозит гибель, и если местные колдуны не оттрахают девственницу на черной мессе, вся деревня загнется от голода.
Только представь: ты занимаешься сексом для общей пользы. Ты нужна всем. Иначе случится неурожай. Это так возбуждает. Свальный грех извращенного свойства. Ммммммм. Либо я думаю вот об этом, либо о Джоне Кайте, но лучше не думать о Джоне Кайте, потому что я снова заплачу. Я всегда плачу, когда о нем думаю. Лучше думать о черной мессе.
– Джоанна.
Я молчу.
– Джоанна, что ты там делаешь?
Это Крисси. Он не спит.
– Э… я просто… чешусь. У меня чешется.
Тишина.
– Что-то ты часто чешешься в последнее время. И всегда по ночам.
Я молчу.
– У тебя, что ли, чесотка, Джоанна?
Очень долгая пауза. И наконец:
– Кажется, у меня… вши.
На следующий день Крисси говорит маме, что ему нужна отдельная комната, без меня и Люпена.
– Конечно! – радостно отвечает мама. – С радостью предоставлю тебе отдельную комнату! Достану ее у себя из задницы – где-то она завалялась! И пони в придачу. И небольшую конюшню! Кажется, она где-то была.
– Я могу поселиться в столовой, – говорит Крисси с прохладцей в голосе.
Мама впадает в неистовство.
– В столовой?!
– Ага. Я все обдумал. Мы все равно там не едим.
Это правда. Мы едим либо в гостиной, перед телевизором, либо на кухне – практически на ходу. Быстренько запихнешь в себя бутерброд с сыром, и все дела.
Мама категорически против, чтобы Крисси селился в столовой.
– Но мне нужна своя комната! – говорит Крисси.
В нем появилась какая-то новая решимость – впечатляющая непреклонность – с тех пор, как стало понятно, что поступление в университет ему точно не светит. Весь его вид говорит: «Да, вы изрядно меня нагнули, но это было в последний раз. Отныне и впредь я несгибаем. Я буду драться».
