При этих словах сэр Фрэнсис яростно выругался — в душе, разумеется Что за черт дернул его сунуть свою голову в пасть льву! Какая-то непонятная сила — даже не боязнь встретиться с Карлайлом — удерживала его от этого. Почему же он, безумец, не послушался ее!
— Возможно, Вы обознались в Лондоне, свидетель. Может быть, это был вовсе не тот, кого Вы знали здесь как Торна.
М-р Эйбнезер загадочно улыбнулся.
— Нет, я не обознался, — многозначительно ответил он. — Клянусь.
— Вызовите Афродиту Хэллиджон.
Все тот же полисмен ввел в зал Эфи. М-р Болл попросил м-ра Эйбнезера Джеймса выйти из зала на то время, когда она будет давать показания. Несомненно, у него были свои, веские причины для такой просьбы.
— Назовите Ваше имя.
— Эфи, — ответила она, волком глядя на всех и стараясь держаться спиной к Фрэнсису Ливайсону и Отуэю Бетелу.
— Будьте добры назвать полное имя. При крещении Вас назвали не «Эфи».
— Афродита Хэллиджон. Вы все знаете мое имя не хуже меня самой. Зачем же задавать ненужные вопросы?
— Приведите свидетельницу к присяге, — сказал судья Хэйр, и это были первые слова, которые он произнес с начала заседания.
— Я не желаю делать этого, — сказала Эфи.
— Но Вы должны поклясться на Библии, — сказал судья Герберт.
— Говорю же Вам; не буду! — повторила Эфи.
— Тогда нам придется отправить Вас в тюрьму за неуважение к суду.
Эфи побледнела, поняв по его голосу, что пощады ждать не приходится, и в этот момент раздался голос сэра Джона Доубида:
— А Вы, молодая особа, не причастны ли случаем к убийству Вашего отца.
— Я?! — ответила Эфи, задрожав от волнения и злости. — Как Вы смеете задавать мне такие противоестественные вопросы, сэр? Он был добрейшим из отцов! — добавила она, с трудом удерживая слезы. Я любила его так горячо, что отдала бы за него жизнь.
— И, тем не менее, Вы не желаете давать показаний, которые помогли бы осуществить правосудие по отношению к его убийце.
— Нет, я отказываюсь вовсе не из-за этого. Я хочу, чтобы его убийцу повесили, причем в моем присутствии. Но, кто знает, какие вопросы вы станете задавать, не будете ли спрашивать о том, что никого, кроме меня самой, не касается. Именно этим вызваны мои возражения.
— Нас интересует только убийство, и все вопросы будут касаться только его.
Эфи задумалась.
— Ну что же, тогда приведите меня к присяге, — сказала она и не подозревая, какое множество щекотливых вопросов ей будет задано.
Итак, она поклялась говорить правду, только правду и ничего кроме правды, хотя и весьма неохотно. Дело в том, что Эфи, которая при прочих обстоятельствах лгала налево и направо, очень серьезно относилась к присяге и считала себя обязанной говорить только правду, если уж приняла ее.
— Как Вы познакомились с этим джентльменом — капитаном Торном, с которым часто виделись в то время?
— Ну вот! — возмущенно сказала Эфи. — Началось! Он не имеет к этому ни малейшего отношения. Он не убивал.
— Вы поклялись отвечать на поставленные вопросы, — неумолимо ответствовал судья. — Как Вы познакомились с капитаном Торном?
— Я встретилась с ним в Свейнсоне, — сердито ответила Эфи. — Поехала туда немного прошвырнуться, ну, и встретила его в кондитерской.
— И ему понравилось Ваше милое личико? — осведомился м-р Болл.
От подобного фимиама ее тщеславию Эфи чуть не забыла о своей «скромности».
— Да, именно так, — ответила она обворожительно улыбнувшись всем присутствующим.
— И выспросил, где Вы живете, и начал ухаживать, приезжая чуть ли не каждый вечер?
— Да, — призналась Эфи. — И что же в этом дурного?
— Ничего, разумеется, — согласился юрист; он говорил вежливо и добродушно, стараясь помочь свидетельнице успокоиться и говорить совершенно свободно. — Я, признаться, даже немного завидую этому счастливчику. Вы в то время знали его как м-ра Ливайсона?
— Нет, он представился капитаном Торном.
— Вы знали, где он живет?
— Нет. Об этом он никогда не говорил. Я полагала, что он остановился в Свейнсоне.
— А… Боже праведный: какая на Вас милая шляпка!
Эфи, главным пороком которой было непомерное тщеславие — запасов его у этой особы хватило бы на десяток хорошеньких женщин — краешком глаза взглянула на предмет восхищения м-ра Болла и совершенно расположилась душой к этому любезному джентльмену.
— И когда же — через какое время после вашей первой встречи — Вы узнали его настоящее имя?
— Довольно скоро: через несколько месяцев.
— После убийства, я полагаю?
— О, да.
В глазах у м-ра Болла появился озорной огонек, и ничего не подозревавшая Эфи быстренько пригладила одним пальчиком свою прическу.
— Кто еще, кроме капитана Торна, был в лесу в тот вечер, когда произошло убийство?
— Ричард Хэйр, а также Отуэй Бетел и Локсли. Вот и все, кого я видела, пока не нагрянула целая толпа после убийства.
— Скажите: Локсли и м-р Отуэй Бетел так же были неравнодушны к Вашим чарам, как и те двое?
— Вот еще! — она возмущенно вскинула голову. — Браконьеры несчастные! Пусть бы только попробовали сунуться!
— Кто из тех двоих, Торн или Ричард Хэйр, был с Вами в коттедже в тот вечер?
Эфи задумалась, понемногу начиная превозмогать свое тщеславие и гадая, к чему он клонит.
— Помните, что отвечаете под присягой! — грозно возвестил со своего места судья Хэйр. — Если это был мой… если это был Ричард Хэйр, так и говорите. И не увиливайте!
Эфи вздрогнула.
— Это был Торн, — ответила она м-ру Боллу.
— А где был Ричард Хэйр?
— Не знаю. Он приходил, но я отослала его. Думаю, он слонялся по лесу.
— Он не оставлял у Вас свое ружье?
— Да, оставил, так как обещал одолжить его отцу. Я поставила его прямо возле двери; он сказал, что оно заряжено.
— И скоро ли Вас застал с Торном Ваш отец?
— Он вовсе не заставал нас, — ответила Эфи. — Я увидела отца лишь после его смерти.
— Так вы не все время находились в доме?
— Нет. Мы вышли прогуляться за коттеджем. Капитан Торн простился со мной, а я осталась погулять еще немного.
— Вы слышали выстрел?
— Да, я как раз сидела на пне, о чем-то задумавшись. Но я не придала этому никакого значения: я и подумать не могла, что стреляют в доме.
— А что хотел забрать в коттедже капитан Торн после того, как простился с Вами? Он что-то оставил там?
