Барбара взглянула на него из-под своего изящного кружевного зонтика. В этот самый момент он поднял правую руку, слегка откинул голову назад и убрал волосы со лба. Его рука, не скрытая перчаткой, была белой и изящной, словно у дамы; роскошный перстень с бриллиантом сверкнул на солнце. Щеки Барбары из нежно-розовых сделались темно-малиновыми, и лоб ее наморщился, словно она вспомнила нечто, причинившее ей жестокую боль.
— Именно это движение описывал Ричард! И он всегда делал так, когда гостил в Ист-Линне! Я сердцем чувствую, что этот человек и есть тот самый Торн: Ричард, вероятно, заблуждался, полагая, что знает сэра Фрэнсиса Ливайсона.
Говоря это, Барбара уронила руки на колени; она не замечала ни толпу, ни кандидата в парламентарии, целиком поглощенная своими мыслями. По меньшей мере человек сто почтительно поздоровались с ней; она отвечала почти машинально. Стали раздаваться крики: «Да здравствует Карлайл!», «Даешь Карлайла!» Барбара в знак признательности слегка склонила свою хорошенькую головку, и коляска снова двинулась сквозь расступающуюся толпу.
Так уж случилось, что в этой давке оказались прижатыми друг к другу м-р Дилл, решивший разок послушать речь противника м-ра Карлайла, и м-р Эйбнезер Джеймс, который за последние двенадцать лет сменил множество занятий, не преуспев ни в одном; как говорится: «Кому на месте не сидится, тот добра не наживет». Сначала он служил клерком у м-ра Карлайла, затем соблазнился местом в «Королевском театре» в Линборо, потом сделался коммивояжером, продававшим краски, затем священником, пастырем какой-то секты, после чего успел побывать кучером омнибуса, сборщиком платы за воду, а теперь снова сделался клерком, на этот раз — не у м-ра Карлайла, а у «Болла и Тредмэна». М-р Эйбнезер был веселым, добродушным бездельником; более его ни в чем нельзя было упрекнуть, если не считать того, что он часто хаживал с продранными локтями и без гроша в кармане. Отец его был уважаемым человеком, состоятельным торговцем, но он женился вторично, у него была другая семья, и старшему сыну не удалось получить отцовских денег, хотя родительского гнева на него было излито предостаточно.
— Как обстоят Ваши дела, Эйбнезер? — воскликнул м-р Дилл вместо приветствия.
— Ни шатко, ни валко.
— Я видел, как Вы вчера завернули в дом Вашего отца.
— Откуда вскоре вымелся на улицу. В этом доме если что и обламывается мне — так только пинки. Однако, тише, старина: мы мешаем изливаться красноречию господина оратора.
Разумеется, это было сказано о сэре Фрэнсисе Ливайсоне, после чего оба превратились в слушателей: м-р Дилл — серьезного и внимательного, а м-р Эйбнезер — весело ухмылявшегося. Однако вскоре их оттеснили к самому краю толпы, откуда выступавшего еще можно было услышать, но уж никак не увидеть. Зато теперь они могли хорошо разглядеть улицу, по которой двигалось нечто, весьма походившее на русского бурого медведя, идущего на задних лапах.
— Черт меня возьми, — наконец вымолвил м-р Эйбнезер Джеймс, когда прошел первый испуг, — если это не Бетел!
— Бетел? — повторил м-р Дилл, в изумлении глядя на приближающуюся фигуру. — Что он сделал с собой, скажите на милость?
Это и в самом деле был м-р Отуэй Бетел, в своем дорожном костюме, только что приехавший из-за границы. Костюм его заслуживает особого описания: это было нечто косматое и сплошь увешанное хвостами. Голову пришельца венчала такая же лохматая шапка, а роскошная растительность на лице, казалось, обеспечила бы судью Хэйра материалом для его париков на всю жизнь. Выглядел он престранно, и м-р Дилл даже немного попятился назад, когда тот приблизился, словно опасаясь, что это и в самом деле был дикий зверь, который мог укусить его.
— Как Вас зовут? — воскликнул он.
— Раньше меня звали Бетел, — ответил дикарь, протягивая руку м-ру Диллу. — Привет, Джеймс. Ты еще коптишь небо!
— И надеюсь покоптить еще некоторое время, — ответил м-р Джеймс. — Откуда ты в последний раз подавал о себе известия? С Северного полюса?
— Нет, это было немного поближе. Что тут у вас творится?
— Когда Вы приехали, м-р Отуэй? — осведомился м-р Дилл.
— Только что, четырехчасовым поездом. Так что здесь происходит?
— Ничего особенного: всего-навсего выборы, — ответствовал м-р Эйбнезер. — Этли сыграл в ящик, знаете ли.
— Я спрашиваю не о выборах, я уже слышал о них на станции, — нетерпеливо ответил Отуэй Бетел. — Что это такое, я вас спрашиваю? — и он показал на толпу.
— Это один из кандидатов впустую тратит слова и насилует свои легкие.
— Я имею в виду, — повторил Отуэй Бетел, — как могло случиться так, что именно он противостоит Карлайлу?
— Позор! — взволнованно ответил старый джентльмен. — Но он получит по заслугам, м-р Отуэй, можно сказать — уже начал получать. Вчера его искупали в заросшем пруду судьи Хэйра.
— И он представлял из себя весьма жалкое зрелище, когда тащился по улицам, — добавил м-р Эйбнезер, хотя м-р Бетел и без того уже вовсю хохотал. — В «Черном Вороне» его завернули в нагретые одеяла и влили в него целую пинту горячего брэнди. Сегодня он выглядит недурно.
— Есть ли у него шансы выиграть?
— Ну как же! Выиграть у Карлайла! У него нет ни малейшего шанса, а в правительстве — если это они выставили его — сидят самые настоящие дураки, не знающие, какое влияние здесь имеет Карлайл. А что, Бетел, там, откуда Вы вернулись, в моде подобные костюмы?
— При сильных холодах и скудных средствах. Теперь я продам его Вам, Джеймс, за полцены. Давайте-ка посмотрим на этого Ливайсона. Я еще никогда не видел этого парня.
В это время толпа снова расступилась, пропуская железнодорожный фургон с багажом, и нашим героям удалось пробиться вперед, воспользовавшись замешательством прочих слушателей, и расположиться неподалеку от сэра Фрэнсиса. Отуэй Бетел стал с явным изумлением всматриваться в его лицо.
— Послушайте, а этот что здесь делает? Как он тут оказался?
— Кто?
Он показал пальцем:
— Вот этот, с белым платком в руке.
— Нет! — вырвалось у Бетел, причем сказал он это таким тоном, будто только что узнал самую невероятную новость в своей жизни. — Клянусь Иовом! Он — сэр Фрэнсис Ливайсон?!
В этот момент глаза их встретились. Отуэй Бетел приветственно приподнял свой лохматый головной убор; на лице сэра Фрэнсиса отразился явный испуг. Однако он лишь на мгновение утратил присутствие духа. Еще миг — и он вставил в глаз монокль, после чего смерил м-ра Бетела тяжелым, высокомерным взглядом, словно говорящим: «Да кто ты такой, парень, чтобы позволять себе такие вольности?» Правда, губы и щеки его при этом побелели, словно мрамор.
— Вы встречались с Ливайсоном, мистер Отуэй? — поинтересовался старый Дилл.
— Однажды, и очень ненадолго.
— Когда он представился не Ливайсоном, а кем-то еще, — рассмеялся м-р Эйбнезер Джеймс. — Не так ли, Бетел?
