— А все этот эль! — простонала она.
— Эль? — эхом отозвался м-р Карлайл, отрываясь от журнала.
— Да, эль, — резко ответила она. — Боже мой, Арчибальд; не надо смотреть на меня так, будто я сказала, что всему виною была луна.
— Но как ты могла простудиться от эля? Разве что выпив изрядное количество после того, как пропотела?
Мисс Карлайл воздела руки с сочувственным презрением к его невежеству.
— Ты до конца своих дней останешься ребенком, лишенным здравого смысла, Арчибальд. Когда это я выпивала изрядное количество эля? Скажи на милость, разве в двух последних бочонках постоянно не подтекали краны?
— И что же? — сказал он.
— Итак, я-то знала, что дело прежде всего в том, что они плохо пригнаны, так как слуги ничего не могут сделать, как следует. Именно поэтому, когда Питер подошел ко мне сегодня после завтрака и сказал, что лучше начать новый бочонок, поскольку прежний вчера закончился, я сказала ему: «Очень хорошо, я займусь этим сама». Вот я и спустилась из этих теплых комнат в подвал, в котором холодно, как в леднике, где и пробыла не менее двадцати минут.
— Неужели так долго нужно возиться, чтобы вставить кран?
— Нет, это делается гораздо быстрее, когда все в порядке, но если приходится беспокоиться из-за кранов, отвергая один за другим… — раздраженно ответила мисс Карлайл. — К тому же, там был такой беспорядок! Я вызвала кухарку прямо туда и устроила ей хорошую взбучку. Если окорока переворачивали три дня, как она говорит, я готова съесть их сырыми! Вот так я и простудилась, должно быть.
М-р Карлайл воздержался от замечаний: если бы он сказал, что в ее вмешательстве не было ни малейшей нужды, что Питер прекрасно справляется со своими обязанностями, она бы набросилась на него с упреками. Он снова погрузился в чтение журнала, в то время как мисс Карлайл продолжала ерзать и ворчать; она то придвигала кресло к камину, то отодвигала его, яростно встряхивала руками и ногами: короче говоря, повторяла все ужимки дамы средних лет, которой овладело внезапное беспокойство.
— Который час? — воскликнула она спустя некоторое время.
М-р Карлайл взглянул на часы.
— Ровно девять, Корнелия.
— Тогда мне, пожалуй, пора ложиться. Выпью чашку отвара из арроурута
[18] или овсянки или какое иное пойло подобного рода, когда лягу в постель. Подумать только: никогда в жизни я не нуждалась в этой дряни.
— Так и сделай, — сказал м-р Карлайл. — Возможно, тебе станет легче.
— Я знаю одно верное средство против простуды: сложить крест-накрест нижнюю фланелевую юбку или же любой большой кусок фланели, который попадется под руку, и повязать поверх ночного чепца. Испробую его.
— Именно так и я поступил бы на твоем месте, — сказал м-р Карлайл, подавляя готовый вырваться непочтительный смешок.
Она посидела еще минут пять, после чего удалилась, пожелав ему спокойной ночи. Он возобновил чтение. Ему оставалось дочитать всего одну-две страницы до конца статьи; сделав это, он бросил журнал на стол, поднялся и потянулся, словно устав сидеть. Он разворошил поленья в камине, отчего огонь вспыхнул веселее, и задержался на коврике возле камина.
— Интересно, идет ли еще снег? — воскликнул он, обращаясь к самому себе.
Подойдя к окну, выходившему в парк, он отдернул тяжелую штору темно-красного цвета. Снаружи было темно и мрачно; впрочем, о погоде судить было трудно, и м-р Карлайл открыл окно и наполовину свесился из него. Снегопад еще более усилился. Но вовсе не это заставило м-ра Карлайла вздрогнуть от удивления, а, возможно, и более неприятного чувства: он почувствовал, как чья-то рука коснулась его собственной и прямо перед ним, почти касаясь его, из тьмы возникло человеческое лицо.
— Ради всего святого, впустите меня, мистер Карлайл! Я вижу, что Вы одни. Я смертельно устал прятаться, к тому же за мной гонятся.
Голос показался знакомым, м-р Карлайл машинально отодвинулся от окна, чтобы впустить ночного пришельца. Он был похож на снеговика, так же, как м-р Карлайл чуть ранее в тот же самый вечер. Да и как могло быть иначе, если человек этот несколько часов простоял под снегопадом: его шляпа, его одежда, брови, большущие бакенбарды — все было белым.
— Заприте дверь, сэр, — таковы были первые слова Ричарда Хэйра, ибо, как уже догадался сообразительный читатель, это был именно он.
М-р Карлайл затворил окно, задернул шторы и быстро повернулся, чтобы запереть обе двери, так как, помимо входной, была еще одна, которая вела в смежную комнату. Тем временем Ричард стянул с себя свой мокрый рабочий халат, который уже упоминался в нашем повествовании, шляпу и накладные черные бакенбарды, с которых он рукой стряхнул снег.
— Ричард, — сказал м-р Карлайл. — Я просто поражен! Не уверен, что ты поступил правильно, явившись сюда.
— Я в одночасье собрался и уехал из Лондона, — ответил Ричард, который в прямом смысле слова дрожал от холода. — Меня преследуют, мистер Карлайл; честное слово, по моим следам идет полиция, которую натравил на меня подонок Торн.
М-р Карлайл повернулся к буфету и налил стакан брэнди.
— Выпей, Ричард: это тебя согреет.
— Лучше бы горячей воды, сэр.
— Ну как же мне распорядиться касательно воды в столь поздний час? Выпей пока это. Боже мой, как ты дрожишь!
— Да уж. Несколько часов под таким снегом заставят дрожать самого стойкого человека, сэр. А в некоторых местах снег такой глубокий, что приходится буквально плестись по-черепашьи. Однако послушайте, что я Вам расскажу. Пару недель назад я разговаривал с одним знакомым извозчиком на стоянке кэбов, когда почувствовал, что начинается дождь. В это время мимо проходили какой-то джентльмен и дама, на которых я не обратил внимания.
«Клянусь Иовом! — воскликнул он. — Этак нам может влететь! Давай-ка возьмем извозчика, дорогая». При этом мой знакомый раскрыл дверцу кэба, и в него села премилая молодая девушка. Я повернулся, чтобы взглянуть на ее спутника, и чудом устоял на ногах. Мистер Карлайл, это был тот человек, Торн.
— Неужели?
— Тогда, в ту лунную ночь, Вы подумали, что я обознался, однако при свете дня я не мог обознаться. Мы посмотрели прямо в лицо друг другу. Он смертельно побледнел, как, наверное, и Ваш покорный слуга.
— Он был хорошо одет?
— Чрезвычайно! У него, без сомнения, высокое положение: он явно вращается в высшем свете. Кэб тронулся, и я пристроился сзади. Извозчик, думая, будто это мальчишки, уже повернулся и занес кнут, но я подал ему знак, и он снова отвернулся. Мы проехали не далее чем до конца улицы. Я соскочил на тротуар раньше Торна и снова взглянул на него, причем он опять побледнел. Я запомнил дом, полагая, что он там живет, и, и…
