Джед кивнул:
– Может, в следующий раз попытаешься нарисовать что-нибудь повеселее? Твою ма?
Эктор стиснул веки, тряхнул головой:
– Мою мать? Она уехала в Мексику, когда мне было пять.
Джед отреагировал так же, как и всегда реагировал на подобные признания своих учеников: он был не в силах взглянуть на несчастного парня. Вместо этого он смотрел на рисунок. Если оставить в стороне ужас самого образа, рисунок был выполнен очень грубо. У Эктора не было художественных способностей. Однако этот мальчик как никто другой нуждался в поощрении.
– Ты делаешь успехи, Эктор. Единственный момент, – сказал Джед, – тебе необходимо наносить тени.
Парни за спиной Эктора даже не пытались подавить смешки. С первого же дня Джед понял, что Эктор – самая неудачная мишень подростковых издевательств: он не молчал, а пытался обороняться.
– Идите в жопу, – прошипел парням Эктор, чем доставил им немалое удовольствие.
– Не слушай их, – тихо сказал Эктору Джед. – И тебе стоит следить за языком.
Эктор кивнул, и Джед похлопал его по плечу, очень сочувствуя этому парню. Каждый день, стоя перед классом, Джед объяснял все те же избитые темы: правила перспективы, цветовой круг, разбивка лица. Но иногда ему казалось, что его работа больше похожа на психотерапию, а не обучение рисованию.
Рисунки как у Эктора были не редкостью среди определенной категории угрюмых мальчиков. На самом деле Джед часто подталкивал их к катарсису через художественное насилие. В начале каждого семестра, чтобы показать, что искусство – это не только все красивое, Джед демонстрировал классу слайды, которые неизменно пользовались среди учеников успехом, – фрагменты «Сада земных наслаждений» Иеронима Босха, фантастически-зловещие картины ада, демонов, упивающихся гротескными страданиями скорченных тел, обреченных на вечные муки. Эти слайды были маленьким бунтом Джеда против банальности официальной программы. Но кроме того, Джед надеялся, что так ученики вдохновятся выписать собственных демонов.
Но, возможно, Джед совершил ошибку; на Эктора Босх произвел такое впечатление, какое еще не производил ни на кого. Каждые полтора месяца ученикам Джеда полагалось представить законченную работу для «выставки», на которую Джед приносил круассаны и кофе без кофеина, стараясь создать светскую атмосферу. На первом «вернисаже» Эктор показал своим одноклассникам и учителю по-настоящему жуткую работу – детскую оду к Босху, которая испугала бы самого Босха.
Картина была разделена на три части. Внизу, в аду, – неуклюжее босховское изображение несчастий, где демоны поглощают стейки из человеческих ляжек, нежатся на ковре из содранной человеческой кожи, избивают несчастных людей различными предметами – скалкой, клюшкой, бейсбольной битой. Центральная часть, видимо задуманная как чистилище, представляла собой корявое изображение Блисса. Наверху, в раю, находилась деформированная фигура Эктора на облаке, под которым стояла толпа таких же деформированных зрителей, протягивая к Эктору руки. Но сейчас Эктора окружала другая, куда менее восторженная толпа – его одноклассники, которые глумились не таясь. Джед повысил голос, пытаясь перекричать их:
– Это ты? Что ты делаешь на сцене? Это спектакль?
– Я пою, – ответил Эктор сердитым шепотом, ощетинившись под насмешливыми взглядами.
– Правда? Ты занимаешься пением? А я и не знал.
– Еще узнаете, – сказал Эктор, окидывая кабинет вызывающим взглядом. – Когда-нибудь все узнают. У меня очень большие способности.
Джед чуть скривился, переживая за Эктора. В собственном детстве и за годы работы с детьми Джед хорошо усвоил: ничто так не привлекает насмешников, как претензии на исключительность.
– Точно! – выкрикнул кто-то сзади. – Эктор Эспина, рок-звезда!
Эктор напрягся, повернулся лицом к обидчику.
– Так, Генри… – начал было Джед, но он не умел поддерживать дисциплину, и ученики это знали.
Протиснувшись вперед, Генри встал в нескольких шагах от Эктора.
– Знаешь, где ты будешь через десять лет? А, марикон
[9]?
И Генри указал на то место на картине Эктора, где демон тычет в стоящего на коленях человека чем-то, напоминающим ружье.
Внезапная вспышка ярости, и Джеду почудилось, что он слышит, как обрывается поводок. Теперь Эктор сидел верхом на Генри, удерживая его коленями. Он успел дважды врезать однокласснику по лицу, прежде чем Джед бросился вперед, чтобы оттащить нападавшего. Учитель пытался, но толку от него было мало. По-медвежьи обхватив спину Эктора, Джед чувствовал неумолимость его рук – молотилки, которая не остановится, пока дело не будет сделано. К счастью, на помощь Джеду пришли друзья Генри; они оттащили Эктора, приперли его к доске. Десять минут спустя, когда кабинет опустел, Джед все еще смотрел на вспухшую губу Генри, на зреющую шишку на голове Эктора. И что же сделал Джед? Вечный противник конфликтов, он поступил так же, как и всегда после маленьких стычек, случавшихся в кабинете рисования. Никто из мальчиков не хотел отправляться к Дойлу Диксону, который неизбежно позвонил бы родителям. Джед заставил мальчиков пожать друг другу руки, и о случившемся больше никогда не упоминали. Проходили недели, семестр наконец-то закончился, и проблема Эктора перестала заботить Джеда.
Ведь в действительности Эктор был лишь одним из многих неуравновешенных ребят, появлявшихся на уроках рисования; если бы не событие, случившееся через несколько лет, эти воспоминания, скорее всего, улетучились бы, не нагруженные сокрушительной тяжестью. Однако Джед слишком ясно помнил, какую ярость чувствовал в Экторе, когда держал его за плечи; это была машина, приведенная в бешеное действие, жестокость, остановить которую могли только усилия других тел.
Глава двадцать девятая
Однажды, в обычный тихий вечер за уроками на кухне мистера Авалона, Ребекка настороженно вскинула голову, услышав стук в дверь. Ребекка еще не признавалась себе, что стесняется их вечеров вдвоем, но все же ощутила легкий испуг, не желая, чтобы ее увидели здесь.
– О, – сказал мистер Авалон темной фигуре в дверях.
– Забыли обо мне? А ведь говорили забегать в гости, – произнес голос, и странные интонации оторвали Ребекку от книг, заставили ее подкрасться поближе и осторожно выглянуть. Лицо человека оставалось в тени, но Ребекка узнала бритую голову парня, которого видела возле школы.
– Опять она?
Что-то в его голосе странным образом подействовало на Ребекку. Свое имя она смогла произнести только шепотом.
– Ребекка, – сказала она. – Я Ребекка.
– Что тебе надо, Эктор? – Мистер Авалон потрогал свои усы.
– Давно не видались, разве вы мне не рады?
– Не совсем удачное время. В данный момент. У нас работа в разгаре. – Мистер Авалон уже начал закрывать дверь. – Если хочешь зайти как-нибудь потом, я с радостью поговорю с тобой.
