И вскоре Ева обнаружила, что ее влечет вглубь магазина по тому же маршруту, которым всегда следовали ее мальчики, когда она привозила их сюда на часок предаться консюмеристской зависти. Словно компенсируя свой допотопный образ жизни в Зайенс-Пасчерз, Чарли и Оливер обожали купаться в холодном голубом свете высоких технологий, поглаживать волшебные устройства, которыми не могли обладать. «Представляешь, как быстро я мог бы писать, – сказал однажды Оливер, – если бы у меня был вот такой компьютер». И он указал на ряд предметов, которые с точки зрения Евы вообще не походили на компьютеры – скорее на космические корабли для популяции крошечных инопланетян. Ева всегда мечтала скопить денег и подарить такой Оливеру на день рождения.
И сегодня, когда Ева положила ладони на один из таких портативных компьютеров, обтекаемые металлические формы вернули ее пальцам то старое чувство. Началось оно с горчайшего унижения, оттого что предмет, который мог сделать ее сына немного счастливее, находился в ее руках, но ему был недоступен. Еву одновременно возмущало и радовало то, что ноутбуки были надежно прикреплены к столу какими-то электронными веревочками, с которыми у нее хватало ума не связываться. Ева вышла из компьютерного отдела и направилась к выходу. От яркого света за раздвижными дверями ее отделяло всего несколько ярдов.
Но рядом, на стеклянном прилавке сервисного обслуживания, холодным серебристым призывом сиял компьютер – точная копия той модели, которой Ева только что касалась. Был полдень, и сотрудники магазина в красных футболках стояли за открытой дверью, жуя сэндвичи из коричневых бумажных пакетов. Никто из них даже не думал смотреть в ее сторону.
И Еве оставалось только гадать: что же это, как не испытание? Точно такой ноутбук, которым она восхищалась, почему-то лежит без коробки и магнитных бирок, в то время как сотрудники поглощены ланчем. Частью сознания Ева, конечно, понимала, что это было не испытание, а простое совпадение. Но пока она неотрывно смотрела на матовый металлический корпус, все, как всегда, свелось к одному вопросу. Верила она в будущее своего сына или нет? Верила ли она в то лучшее будущее, которое никогда не могла дать своим мальчикам, – будущее, в котором они смогут иметь все, в чем нуждаются? Осмелится ли она рискнуть, поддаться своему убеждению – или повинуется житейским условностям и оставит Оливера гнить? И разве может быть совпадением, что символ этой дилеммы – как раз компьютер, с чьей помощью Оливер когда-нибудь, возможно, начнет карьеру, о которой мечтал? И разве…
Одна из красных футболок уже комкала в руках бумажный пакет. Времени на размышления у Евы не было. Она смотрела, как ее руки хватаются за угол компьютера и суют его в большую бордовую кожаную сумку, которую тремя годами ранее она выбрала в универмаге «Сирс» как помощника в своем воровстве. Только в плотном, горячем воздухе на парковке Ева снова обрела контроль над своим телом и велела ему сделать вдох.
– Ты в порядке, – сказала она.
Дрожа, Ева мчалась под градом солнечных лучей на пределе допустимой скорости. Сумка лежала на пассажирском сиденье, внутри неторопливо мигал встроенный в металлический корпус огонек. О компьютерах Ева знала достаточно, чтобы понять, что ноутбук включен и находится в спящем режиме; ее охватила паника, словно это было живое существо, похищенный из колыбели ребенок, который поднимет крик, когда проснется в незнакомой машине. Ева потянулась к ручкам сумки и перекинула ее на заднее сиденье. Впереди на шоссе столб пыли яростно вычерчивал свою роспись на потрескавшемся асфальте.
Евино тело демонстрировало внешние признаки стыда – горячий лоб, жгучий румянец, – но внутренне стыд себя не проявлял. Как так получалось, что Джеда даже сейчас не было рядом, чтобы помешать ей превратиться в нездорового человека, который способен спереть чужой компьютер? О, в такой день, как сегодня, Ева жаждала хаоса, потрясения, прорыва – и она еще не закончила. Спустя сорок минут Ева обнаружила, что Голиаф едет по улицам самого презираемого во всем Биг-Бенде городка.
И вскоре она убедилась, что ироничное снобство города Марфа в штате Техас лишь возросло за те годы, что она тут не бывала. Старые заброшенные складские помещения и автозаправки для трейлеров переделали в новомодные лофты: сплошной бетон и стекло, в полупустых внутренностях виднеется несколько абстрактных геометрических этюдов. Время было обеденное, и возле старого вокзала какая-то хипстерская спецстоловая в побитом фургончике обслуживала бородатое, татуированное, утыканное гаджетами население. Перед викторианским зданием суда – известняковым сооружением с множеством башенок, словно взятым из книжки о стародавнем Техасе, – расположилась выставка скульптур, где центральное место занимала огромная чугунная вагина, выполненная в грубоватом стиле Огюста Родена. Из складок этого чудовища высунулся мужчина в вязаной шапочке и модных женских библиотекарских очках, маша девушке с камерой в руках. Мужчина орал так истошно, словно случилось нечто страшное. «Мальчик родился!»
Так вот, значит, где решил поселиться ее муж. «На ужин» Ева всегда привозила Джеда в «Звезду пустыни», и теперь она со страхом ожидала увидеть, как он живет, – одичавшее создание, плещущееся в грязи собственной разрушенной жизни.
«Навидадский дикарь» – одна из любимейших историй ее покойной свекрови. Нуну часто рассказывала эту незамысловатую легенду о монстре, который якобы родился в тине реки Навидад. Великан из грязи, техасский голем, который, как утверждала Нуну, преследовал первых поселенцев Западного Техаса, совершая по ночам разбойничьи набеги, убивая скот и детей, похищая и насилуя женщин, поджигая усадьбы. Еву все эти бородатые предания никогда не интересовали так, как ее мальчиков, и она, вероятно, даже не запомнила бы эту историю, если бы Нуну не упомянула о еще одном имени дикаря, которым его прозвали техасские рабы.
«Они называли его „То-что-приходит“», – произнесла Нуну умело-зловещим голосом, словно рассказывала страшилку у костра, и эта фраза застряла у Евы в памяти.
В Евиной жизни до это имя она дала глиняному монстру, который часто приходил за Джедом и утаскивал его в сырую черноту, откуда Джед потом пытался выкарабкаться неделями. Ева называла это «То-что-приходит» – так же, как Джед называл это искусством, так же, как психотерапевт назвал бы это клинической депрессией. Разумеется, То-что-приходит было созданием, которое Ева хорошо знала еще со времен своего детства, проведенного на заднем сиденье автомобиля Морти Франкла.
Действительно, имея за плечами такое прошлое, Ева должна была задуматься, не этот ли самый монстр привел ее к Джеду. Даже в их первые лихорадочные недели, в той квартирке над банком, которую она снимала в Маратоне, Ева могла разглядеть в своем новом парне что-то неуловимое, что-то отстраненное, что-то бесконечно печальное; даже в те лучшие их недели Джед мог молчать часами, в то время как его глаза метались из стороны в сторону, словно созерцая долгую душераздирающую битву, происходящую в его мозгу. После множества подобных угрюмых вечеров в компании отца это безмолвие казалось Еве знакомым, почти родным. И с Джедом их объединяло далеко не только это. Грубый и жестокий отец Джеда, как и Евин, умер очень рано; бабушки и дедушки Джеда, как и ее собственные, были мертвы или находились далеко; как и Ева, Джед не особенно любил говорить о прошлом.
