— Если руководитель вызвал меня ночью, наверняка стряслось что-то серьезное.
Ли Аньбан кивнул. Он взглянул на отражавшиеся в реке огни, собрался с мыслями, после чего во всех деталях и без всякой утайки рассказал Чжао Пинфаню о трех направленных на него стрелах. В середине рассказа хозяйка принесла горячие блюда: жареную свинину с засоленным перцем, жареную мойву, доуфу рябой старухи и слегка обжаренные ломтики картофеля. Ли Аньбан на какое-то время прервался, перекинулся парой слов с хозяйкой и, дождавшись, когда та уйдет, продолжил. Пока Ли Аньбан говорил, Чжао Пинфань то и дело сочувственно вздыхал. Дождавшись, когда Ли Аньбан закончит, он произнес:
— Руководитель, ситуация очень серьезная.
— Еще бы, я словно между молотом и наковальней.
Чжао Пинфань огляделся по сторонам: в зале остались лишь две шумные компании. Он тихонько сказал:
— О таких делах лучше поговорить у меня дома.
Ли Аньбан покачал головой.
— Здесь безопаснее, чем у тебя.
Чжао Пинфань понял намек Ли Аньбана и кивнул. Ли Аньбан продолжил:
— Сегодня я позвал тебя, чтобы ты помог придумать, как все это разрулить.
Чжао Пинфань, глядя на отражавшиеся в реке огни, произнес:
— Единственный способ все это разрулить — целенаправленно разобраться с каждым из трех пунктов, чтобы устранить скрытую угрозу. По делу Сун Яоу нужно обратиться в дисциплинарную комиссию и объяснить, что тебя с ним ничего не связывает; по делу о ДТП, которое совершил Дунлян, нужно обратиться к начальнику департамента общественной безопасности и попросить того прекратить рассмотрение дела; а чтобы разобраться с опарышем Чжу Юйчэнем, надо пойти к нему напрямую и предложить отбросить былую вражду. Но кто именно пойдет тебе навстречу — это вопрос.
Он покачал головой и, вздохнув, продолжил:
— Тут остается лишь довериться судьбе. В любом случае уже ничего не исправить.
Ли Аньбан приуныл. Рассудив, что Чжао Пинфань в общем-то прав, он тоже вздохнул. С тяжелым сердцем они пили водку, уставившись на переливающуюся огнями реку. Вдруг Чжао Пинфань сказал:
— Лично я не знаю, как все это разрулить, но я вспомнил одного человека, которому это под силу.
Ли Аньбан встрепенулся и тут же спросил:
— Кто это?
— Ицзун.
— Что за Ицзун?
— Гадатель по «Книге перемен».
Ли Аньбан разочарованно спросил:
— Как можно верить всей этой чертовщине?
— Он действительно помогает решить многие проблемы.
— И кому он помог?
Чжао Пинфань, указывая на себя, ответил:
— К примеру, он помог мне.
— В чем именно?
— В прошлом году я тоже попал в переплет и по рекомендации друга пошел к Ицзуну, и тот придумал отличный выход из положения. Я сделал в точности, как он сказал, и бросил свой бизнес, поэтому до сих пор цел и невредим. А если бы я его не послушал, то уже бы год как сидел в тюрьме.
Ли Аньбан очень удивился, только теперь он понял, почему в прошлом году Чжао Пинфань удалился от дел. Он также понял, почему Чжао Пинфань, бросив бизнес, принялся отмывать свои грехи. Тогда он спросил его:
— А почему я не знал о том, что в прошлом году ты попал в переплет?
Чжао Пинфань показал пальцем наверх и сказал:
— Пока я крутился в сфере бизнеса, то обидел чело века, которого нельзя было обижать, я не знал, что за его спиной скрывается мощное прикрытие. — Покачав голо вой, он продолжил: — Только пережив все это, я узнал, почем фунт лиха. Оказывается, Пекин — это глубокий океан, и люди в нем — настоящие акулы, а я всего лишь желтый окунек, достаточно кому-то просто открыть свой рот, и от меня не останется ни косточки.
— Но почему ты ничего не рассказал мне? — снова спросил его Ли Аньбан.
— Именно потому, что дело было слишком серьезным, я не посмел втягивать в него тебя. Раз у человека есть доступ к высшим лицам, разговоры тут излишни.
Ли Аньбан понял, что против мощного прикрытия его помощь в лице первого заместителя губернатора была бы совершенно бессмысленной. Тогда он спросил:
— И что же тебе предложил Ицзун?
— Я ему обещал, что на всю жизнь сохраню это в тайне, — ответил Чжао Пинфань.
Получив такой ответ, Ли Аньбан больше не задавал вопросов. Но раз этот гадатель помог Чжао Пинфаню преодолеть такие серьезные трудности, похоже, он и вправду обладал каким-то даром. И все-таки Ли Аньбан колебался.
— Как можно взять и доверить свою судьбу какому-то гадателю?
— Хочешь называть это гаданием, пусть будет гадание, но я бы назвал это пониманием причинно-следственных связей. Едва ли в силах человека постичь все существующие явления. Пусть Ицзун скажет свое слово. В этом мире все настолько связано между собой, что, начни об этом говорить, и не разберешься, — ответил на это Чжао Пинфань и тут же добавил: — Да, ты можешь сказать, что при серьезной болезни люди готовы бежать к каким угодно докторам. Но разве тут есть другой выход?
Последняя фраза сделала свое дело. Ли Аньбан, который родился и вырос в деревне, знал расхожую поговорку: «Не бойся не верить в духов, а бойся, когда в семье появляется больной». В настоящее время он в политическом отношении превратился в больного на последней стадии рака, когда все врачи оказались бессильны и оставалось лишь довериться народным средствам. Тогда Ли Аньбан принял решение встретиться с Ицзуном. Когда они выходили из закусочной, Ли Аньбан тихонько обратился к Чжао Пинфаню:
— Только никому не говори о нашей сегодняшней встрече…
Чжао Пинфань, перебивая Ли Аньбана, тут же его заверил:
— Какой разговор? Помогая руководителю, я помогаю себе.
Ли Аньбан, удивленно спросил:
— Это как понимать?
Чжао Пинфань, разводя руками, ответил:
— Учитывая наши связи, если заберут вас, разве я не стану следующим?
Это звучало более чем разумно. Ли Аньбан понял, что его сегодняшняя встреча с Чжао Пинфанем была правильным решением.
8
На следующий день с утра пораньше Ли Аньбан вместе с Чжао Пинфанем отправился в даосскую обитель к Ицзуну. Осторожничая, они, вместо того чтобы поехать туда на машине, встретились у входа в Народный парк, где горожане занимались утренней зарядкой, и там поймали такси. Поскольку Ицзун был мастером гадания по «Книге перемен», Ли Аньбан представлял, что его обитель окажется или далеко в горах, или в непроходимом лесу, или на крайний случай за городом в каком-нибудь живописном месте. Но кто бы мог подумать, что обитель находится в жилом районе старой части города, а точнее, прямо рядом с сельхозрынком? Покрутившись по улочкам, такси обогнуло рынок и заехало в очередной переулок, по обе стороны которого стояло множество лоточников, продающих овощи, фрукты, золотых рыбок, лапшу, пельмени в бульоне и горячие блюда на железной сковородке. Даже во дворе Ицзуна они еще могли услышать крик уличного зазывалы: «Лепешки с пылу с жару!!» Ицзун проживал в традиционном доме со внутренним двориком, кроме трех комнат в центральном помещении еще по две комнаты размещалось в боковых флигелях; дворик был вымощен серым кирпичом и выглядел очень аккуратно. В его центре возвышалась курильница, в которой дымились три курительные палочки. По двору с лейкой в руках ходил и поливал цветы худощавый мужчина средних лет с бородкой из трех волосинок, одетый в двубортную куртку традиционного покроя.
