— Эти двадцать пять лет я тебе помогал? — продолжил Ли Аньбан.
— Если бы мой руководитель шаг за шагом меня не взращивал, то сегодня меня бы на этом посту не было, — ответил Дуань Сяоте.
— А как ты думаешь, я буду помогать тебе, как и прежде?
Дуань Сяоте немного подумал, после чего, не колеблясь, ответил:
— Разумеется, как и руководителям ЦК, вам требуются свои люди.
Ли Аньбан, покачав головой, спросил:
— Причина не только в этом, почему еще?
Дуань Сяоте озадачился. Тогда Ли Аньбан, тыча в него пальцем, произнес:
— Потому что ты тоже всегда мне помогал.
И тут же добавил:
— Как ты отметил, я смогу тебе помочь, только оказавшись на посту губернатора. Но даже если я не смогу занять этот пост, то постараюсь порекомендовать твою кандидатуру секретарю и губернатору.
Дуань Сяоте, почувствовав в этих словах силу, громко произнес:
— Руководитель, спасибо вам еще раз.
Ли Аньбан приложил палец к губам, напоминая, что они не одни. Дуань Сяоте, спохватившись, ошалело высунул язык и виновато улыбнулся. Ли Аньбан взял свое пальто и первым направился к выходу.
6
Ли Аньбан всю ночь размышлял, куда бы ему отправить своего сына Ли Дунляна, но так ничего и не придумал. Ли Аньбан был согласен с Дуань Сяоте, что если Ли Дунляна оставить в городе, то рано или поздно тот накличет беду. А если одна беда повлечет за собой другую, возникнет огромный скандал. В течение ближайших двух недель, в ключевой для Ли Аньбана момент, Ли Дунляна еще можно было подержать в изоляторе, но что потом? Нельзя же держать его там всю жизнь? Нужен какой-то долгосрочный план. Разумеется, можно отправить Ли Дунляна на учебу в Пекин или какой-нибудь административный центр. Будучи первым заместителем губернатора, Ли Аньбан часто ездил в Пекин и другие города, где вращался в определенных кругах и имел связи с нужными людьми, с некоторыми даже подружился. Но если Ли Дунлян смог набедокурить в родном городе, то где гарантия, что он не набедокурит в том же Пекине или где-нибудь еще? Если он наломает дров вне дома, то Ли Аньбан не достанет его даже самой длинной плетью, и тогда будет только хуже. Уж лучше пусть тот остается в родной провинции, чтобы было удобнее убирать за ним дерьмо. Ли Аньбан ворочался с боку на бок, не в силах придумать места, куда упрятать эту скотину. Если бы Ли Дунлян на самом деле был скотиной, то найти для него клетку не составило бы труда, для этого достаточно сварить вместе железные прутья. Однако Ли Дунлян, помимо того что был скотиной, еще был и человеком, а человека можно запереть только в изоляторе или тюрьме. Изолировать его в обществе проблематично, поскольку такая клетка, как общество, состоит из людей. Тут кроме надежности клетки нужен надежный охранник. Но где их найти, такую клетку и такого охранника? От всех этих дум у Ли Аньбана разболелась голова. В такой огромной стране, как Китай, он оказался бессилен найти место, куда можно было бы упрятать сына. Он тяжело вздохнул, обвиняя своих предков в том, что те прислали такое проклятие на его голову, а может, подумалось ему, он в прошлой жизни кому-то задолжал и теперь расплачивался за это.
Проведя бессонную ночь, Ли Аньбан с опухшими веками сел в машину и отправился на службу. Глядя в окно на оживленную толпу спешивших на работу людей, он думал, что любой человек из этой толпы гораздо счастливее его. Будь ты обычным рабочим или рабочим-мигрантом из деревни, или хозяином закусочной типа «Народный ресторанчик тетушки Сюэ», главное, чтобы у тебя была добрая и мудрая жена, а дети стремились пробить себе дорогу, и тогда даже самая скудная еда будет приносить радость. Однако у самого Ли Аньбана, пусть он и был важным руководителем, так сказать, птицей высокого полета, помимо бестолковой жены, имелся еще и отбившийся от рук сын, на котором висел груз убийства. Причем сыну было безразлично, что он натворил, он даже не парился о том, что этот случай мог навредить его отцу. В таких невеселых раздумьях Ли Аньбан подъехал ко входу в здание провинциального правительства, который охраняли солдаты из воинской части. Все часовые знали номерной знак Ли Аньбана, и, заметив его машину, один из них резко взял на караул. Это красноречивое приветствие буквально осенило Ли Аньбана: а что, если Ли Дунляна отправить в воинскую часть, разве это не замечательный выход? Во-первых, в армии строгая и жесткая дисциплина, которая обуздает Ли Дунляна. Во-вторых, солдатам без разрешения запрещается покидать воинскую часть, поэтому у Ли Дунляна не будет возможности что-то натворить на стороне. В-третьих, воинская часть, можно сказать, изолирована от остального мира железным занавесом, поэтому там Ли Дунлян будет надежно спрятан. Точно говорят: пока искал выход, износил крепчайшие сапоги, а подвернулся случай — и нашел его без труда. Ли Аньбан словно выбрался из мрака к свету. Поднявшись в свой кабинет, от тотчас набрал номер командира военного корпуса Ляо.
Ли Аньбан подружился с командиром Ляо шесть лет тому назад, когда еще занимал пост секретаря горкома в городе N. Тамошняя воинская часть размещалась как раз на территории города. Шесть лет назад в эту часть перевели командира Ляо. На Новый год и другие праздники Ли Аньбан как представитель горкома приезжал в штаб корпуса с поздравлениями, после чего к нему с ответным визитом приезжал командир Ляо. Так они постепенно и сблизились. Несмотря на невысокий рост, командир Ляо обладал звучным голосом; когда он говорил, его голосище напоминал колокол, а когда смеялся, по комнате разносились отзвуки эха. Громкоголосый, он и выпить был мастак. Ли Аньбан, который вырос в деревне, в этом плане тоже был закаленным, но ему не удавалось перепить командира Ляо. Когда командир Ляо задумал расширить воинскую часть, Ли Аньбан выделил дополнительные сто му
[26] земли, за что командир Ляо остался ему очень признательным. Во время сезонного разлива Янцзы командир Ляо посылал на Большую дамбу одну дивизию и одну механизированную бригаду, чтобы те день и ночь несли дежурство и не допускали появления размыва. Теплые отношения между городской и военной администрациями стали общеизвестны. В результате город получил от министерства гражданской администрации звание «Образец поддержки армии», а воинская часть получила от военного совета звание «Образец поддержки органов власти и заботы о населении». Когда Ли Аньбана направили в административный центр на пост заместителя губернатора провинции, командир Ляо организовал в его честь прощальный банкет в своем штабе. Открывая банкет, он сказал:
— Сегодняшнее застолье — это не банкет за счет государства, я устраиваю его по собственной инициативе.
Вслед за этим он предложил тост:
— Поднимаю три рюмки за единство армии и на рода.
Выпив подряд три рюмки, командир Ляо продолжил:
— Поднимаю шесть рюмок, чтобы наши братские отношения стали еще глубже.
С этими словами он осушил подряд еще шесть рюмок. Тогда Ли Аньбан встал и осушил подряд девять рюмок. К середине пиршества они оба опьянели и, рыдая, повисли друг у друга на шеях. Так что Ли Аньбан, задумав послать Ли Дунляна в армию, тем более под начало такого друга, как командир Ляо, мог быть совершенно спокоен. Он взял мобильник и набрал номер командира Ляо. Раздалось два гудка, после чего в ответ на приветствие его чуть не оглушил раскатистый смех командира Ляо.
