– Не борзей из-за того, что вы с родителями мило поболтали и все вроде бы наладилось. Ты еще многого им не рассказала. Я постараюсь найти тебе хорошего терапевта.
– Но ведь мы уже все обсудили? Разве это не помогло? И разве врачам разрешается говорить «не борзей»?
– Вот видишь, ты уже борзеешь. Жизнь сурова, Бри. А у тебя еще не выработались механизмы психологической адаптации.
– Может, если я буду хорошо себя вести, Санта подарит мне их на Рождество?
Доктор покачал головой:
– Нет. Не так просто, извини. Над этим придется поработать… Я позвоню после Нового года.
Когда Бри не переживала из-за Логана, или Хьюго, или Жасмин, или Холдо – или по любой другой причине, мучавшей ее последние месяцы, – она по-настоящему радовалась грядущим праздникам. Статус социального изгоя предоставлял массу времени для любимых занятий. Например, теперь она могла спокойно читать «Улисса» и притворяться, будто что-то в нем понимает. Или писать прочувствованные стихи о том, как выглядели ее ноги в ванной. Или готовиться к экзаменам, которые будут только через два месяца. Или смотреть по телевизору реалити-шоу с единственной целью их высмеять (но в глубине души получая удовольствие).
Бри с родителями все праздники оставались в роли «счастливой семьи». Доктор Томас довольно строго поговорил с папой о необходимости чаще бывать дома, поэтому тот взял отгул и в канун Рождества отвез их в Лондон на роскошный ужин. После чего высадил у дверей «Селфриджа» и позволил выбрать себе любой подарок. Бри попросила ожерелье с ключиком – самое красивое из всех, что видела в жизни. Она решила, что будет надевать его каждый раз, когда ей потребуется мужество. В итоге они вернулись домой после полуночи, а потом до утра смотрели «Эту прекрасную жизнь».
На следующий день семейная идиллия продолжилась. Бри с родителями нарядились в рождественские свитера и целый час охали и ахали над подарками друг другу. Папа даже заказал вегетарианскую соевую индейку. Увы, на вкус она больше напоминала опилки, и папа так разнылся, что мама съездила на круглосуточную заправку и купила ему бекона. День закончился тем, что мама перебрала бренди и уснула на диване, тихонько похрапывая, в то время как Бри с папой обсуждали детали будущего судебного процесса против Хьюго. Это был первый горький момент в череде безусловно радостных дней, и на следующее утро Бри проснулась с тяжестью на душе.
Затем папа снова уехал на работу («Но я обещаю вернуться к семи»), а мама немедленно принялась переживать из-за набранных калорий и трещать о соковом детоксе. Перед Бри простирались дни беспросветного одиночества.
Вскоре после Рождества в почтовый ящик упало письмо.
Оно было напечатано на принтере и доставлено лично. Логан явно не верил, что она будет молчать. Пока Бри вскрывала конверт, у нее тряслись руки и ноги, так что ей даже пришлось присесть на ковер в спальне.
Бри!
Не знаю, с чего начать.
Прости меня. Прости за все, что я тебе сделал. Ты только ребенок, и мне нет оправдания.
Я уволился из Квинс-Холл, и ты меня больше не увидишь. Думаю, после того, как я с тобой обошелся, ты этому только обрадуешься.
Ты заставила меня снова почувствовать себя молодым, Бри. В хорошем смысле. Ты стала для меня мечтой, которой я был лишен в юные годы, а я повел себя эгоистично и жестоко. Time из-за тебя я начал мыслить, как подросток. Только этим можно объяснить мое отвратительное поведение в последний день семестра.
Я никогда раньше не встречал таких, как ты. В тебе есть что-то особенное, Бри, что ты сама научишься видеть с возрастом. И однажды человек, по-настоящему достойный твоей любви, тоже разглядит это.
Я устроился работать в школу в проблемном районе Лондона. Зарплата здесь хуже, ученики явно будут кошмарны, но пора уже перестать тешить себя иллюзией, что я изменяю мир к лучшему, готовя богатых деток к поступлению в Оксфорд.
Мы с женой работаем над отношениями. Пожалуйста, не пытайся разыскать меня или как-либо связаться в будущем.
И еще раз прости, если сможешь.
Логан
Бри могла отреагировать на эту кучу дерьма минимум дюжиной способов. Например, кататься по ковру и рыдать, пока не кончатся слезы. Или порвать письмо на мелкие кусочки и ритуально сжечь на заднем дворе. Или отдать его маме, все честно рассказать и перейти таким образом на новый уровень доверия. Но чего Бри хотелось на самом деле – так это выпустить эмоции при помощи какого-нибудь режущего предмета.
Она снова и снова перечитывала письмо Логана, пока кровь у нее в венах не застыла от горечи. Отказ. Отказ от полного подонка, конечно, но все равно отказ. Бри словно во сне добрела до книжной полки и насадила лист на гвоздь, где уже не осталось места.
Желание запереться в ванной было почти нестерпимым. После возвращения из больницы родители убрали оттуда все острые предметы (думали, что она не заметит), но Бри была уверена, что обойдется и без них. Однако она помнила свое обещание доктору.
Бри достала из шкафа ожерелье с ключиком, надела его и спустилась в кухню. Спокойно нажала кнопку на морозилке и несколько секунд слушала, как тихо звякает падающий в стакан лед. Затем вернулась в спальню, заперлась в ванной и один за другим принялась растирать в ладонях кубики льда, пока они не превратились в воду. Как и советовал врач.
Их обжигающие прикосновения ничуть не напоминали боль от бритвы. Но это все равно была боль. Бри стискивала лед в пальцах, пока они не онемели и не перестали сгибаться.
Однако этого было недостаточно. Поэтому Бри сказала маме, что хочет прогуляться, надела все шерстяные вещи сразу и пешком отправилась до ближайшего парка. Оттуда она дошла до соседней станции. А оттуда – еще до одной. Бри шагала, пока ветер наждачкой не обтесал ее щеки, а ноги не превратились в жидкое железо, расплавленное кузнецом для перековки. Повернув назад, она даже усомнилась, что сумеет добраться до дома, но все же продолжила идти, утюжа ботинками инистую траву и натужно выдыхая облака пара. С каждым шагом ей становилось легче.
Мама встретила ее в слезах – Бри умудрилась забыть дома мобильный. В стотысячный раз пообещав не причинять себе вреда, она наконец поднялась в спальню.
Гвоздь все еще издевательски подмигивал ей из-под полки. Бри улыбнулась. Она знала, что делать.
Перед тем как она уснула, все до единого письма с отказами упокоились в мусорном ведре, измельченные папиным шредером.
Включая письмо Логана.
Глава 54
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ БЫЛ КАНУН НОВОГО ГОДА. Ночь, от которой очень сложно получить удовольствие – как бы ты ни старался.
Бри проснулась совершенно разбитая. Обжигающий душ не помог. Возможно, потому, что ей нельзя было мочить повязку, а потому одну ногу приходилось держать высунутой из воды. Зрелище, как мама под бодрую музыку приседает на ковре, будто ей срочно нужно в туалет, тоже не добавило Бри энтузиазма.
