– Бри! Дорогая… – И мама, вцепившись в больничное одеяло, разрыдалась.
Папа нервно оглядел палату и сел в кресло, избегая смотреть на Бри.
– Почему ты ничего мне не сказала? Я бы тебе помогла, отговорила… Господи… Я думала, что тебя потеряю. – У мамы надломился голос. Одеяло украсилось крохотными кляксами слез.
– Ну ма-а-ам, – Бри неловко похлопала ее по спине. – Перестань плакать. Все уже нормально.
Но мама ответила лишь новыми всхлипами. Бри с папой обменялись взглядами у нее над плечом, хотя он по-прежнему не произнес ни слова.
– Мам, я в порядке. Успокойся, пожалуйста. Это на тебя не похоже.
Мама в последний раз икнула и выпрямилась. Наконец она взяла себя в руки и достала салфетку, чтобы вытереть растекшуюся тушь.
– Прости… Я в шоке, вот и все. Я никогда не думала…
– Что у тебя такая дурацкая дочь?
Мама сжала ее руку:
– Ну что ты, родная! Ты чудесная. Просто сейчас тебе нужна помощь.
– Мам, мне не нужна помощь. Я в порядке.
– Милая, ты в больнице. Из-за того, что с собой сделала. Тебе нужна помощь.
Бри нахмурилась, сверля взглядом одеяло:
– Прости меня.
– За что? Тебе не за что извиняться. Я рада, что ты с нами, вот и все.
– Нет. Я про другое. – Слова по-прежнему не шли на язык, но после разговора с доктором Бри стало легче. Может, ей и вправду стоит быть более откровенной. – Прости, что обманула твои ожидания. Что я не такая дочь, которую тебе всегда хотелось, – милая и популярная… Что я просто унылая неудачница.
Бри почувствовала, как мама стиснула одеяло, а подняв взгляд, увидела ее с открытым ртом.
– Бри… Ты правда думаешь, что меня это волнует? Я люблю тебя какую угодно.
– Неправда. – У Бри задрожал голос. – Ты… Как все остальные. Тебе не было до меня дела, пока я ходила с розовыми волосами и в уродливых колготках. Ты меня стыдилась. А потом я вдруг стала красивой и популярной, и ты что-то во мне разглядела. Извини, что разочаровала, но уж какая есть.
Ответом ей была гробовая тишина. А потом:
– Бри. Посмотри на меня. Все не так.
Бри не могла встретиться с ней взглядом.
– А выглядит так.
Мама приподняла ее за подбородок:
– Мне всегда было до тебя дело, Бри. Я всегда тебя любила. Но в последние месяцы ты наконец-то позволила мне о тебе позаботиться. Позволила выразить свою любовь. Она не имеет никакого отношения к твоим волосам, одежде, тренировкам или к тому, с кем ты дружишь. Мы сблизились не поэтому. А потому, что ты впустила меня в свой мир, и я всеми силами ухватилась за эту возможность… Впервые за годы… – И мама умолкла.
Бри обдумала ее слова.
– Это правда?
– Конечно. Ты моя дочь, и я тебя люблю.
– Но я лузер. Пустое место.
Мама так стиснула ее в объятиях, что чуть не раздавила. Папа продолжал молча смотреть на них из кресла.
– Ты не лузер. Ты умная, красивая, добрая и намного лучше, чем думаешь. Тебя не принимают в школе – ну и что? Ты не популярна среди других ребят – и что с того? Это не имеет никакого значения, пока ты нравишься себе самой.
Одна мысль о школе снова вызвала у Бри тошноту.
– Я не могу туда вернуться, мам. Пожалуйста, не заставляйте меня. Доктор Томас должен был вам рассказать…
И она залилась краской. Господи, какой позор. Каждое воспоминание о видеозаписи выливало на Бри новое ведро ледяного унижения. А теперь о том, что она занималась сексом, узнали и родители. Бри не могла поднять глаз от смущения.
– Он… Нас снимал…
Мама не ответила, но жалость в ее взгляде была красноречивее любых слов.
Она опять обняла Бри:
– Не волнуйся, милая, ты туда не вернешься. Все в порядке.
– Обещаете? Папа?..
Только тогда он нарушил молчание:
– Бри, тебе придется вернуться.
Они с мамой в шоке переглянулись.
– Ты не сможешь всегда убегать от проблем.
Бри была слишком оглушена, чтобы говорить. Мама поднялась с кровати.
– Ты же слышал, что случилось! Как мы можем отправить Бри обратно?!
– Именно поэтому она и должна вернуться. – Папа тоже встал, и ножки кресла противно заскрипели по больничному паркету. – Бри, я только что выдержал разговор с психиатром, который сказал, что все-таки не собирается отправлять тебя в психушку. Возможно, я переживу воспоминания о сегодняшнем вечере, когда мне позвонила твоя мама. Со всем этим можно справиться. Но чего я не потерплю в своей единственной дочери – так это мышления жертвы. Я не позволю ей прогибаться под людей, которые и мизинца ее не стоят. Этого я не приму. Я знаю, что из-за работы редко бывал дома, и правда об этом жалею. Но теперь я здесь. И говорю тебе: мы с мамой всю жизнь растили из тебя бойца. Где теперь этот боец?
Ответом ему было молчание. По-видимому, этот драматический монолог отнял у папы последние силы, потому что он снова упал в кресло, выглядя совершенно разбитым. Наконец-то знак, что ему не наплевать. Что он тоже волнуется.
Бри серьезно обдумала его слова. Столько всего изменилось за последние месяцы. Ее внешность, жизнь, любовь. Да, в конечном счете Бри стала более интересной, но какую цену за это заплатила? Учитывая, что она потеряла моральные принципы, достоинство, девственность, своего старого лучшего друга, своего нового лучшего друга…
Но все это не было катастрофой. Не вполне. Скажем прямо: большинство людей тоже рано или поздно теряют все вышеперечисленное.
По чему она действительно скучала, хоть и не осознавала до нынешнего момента, – так это по безразличию к мнению окружающих. Она не привыкла прогибаться. И в этом заключалась ее сила.
Мама, встревоженная молчанием Бри, попыталась встать на ее защиту:
– Дэниел, не будь таким упрямым. Давай просто подыщем хорошую школу. Или как насчет домашнего обучения? Я не позволю Бри туда вернуться.
Бри подняла голову:
– Пап?
– Да, милая?
Раньше он не позволял себе такие нежности.
– Как ты предлагаешь бороться с этим?
Папа подался вперед – с горящими глазами, мигом позабыв об усталости. Бри впервые увидела перед собой сильного человека, которым он в действительности был, а не выжатый лимон, изредка встречавший ее за ужином.
Он улыбнулся:
– Что ж, именно поэтому вы с мамой никогда меня не видите. Потому что я юрист. И знаю множество адвокатов, которых все ненавидят…
Глава 53
В ТАКОМ ДУХЕ БРИ С РОДИТЕЛЯМИ беседовали еще некоторое время. На следующий день ее выписали – с запасом бинтов и довольно строгим напутствием доктора Томаса.
