Эмили была безвредной. Жалкой? Возможно. Но безвредной. Кто стал бы винить ее за то, что она банным листом прилипла к самой популярной в школе компании? Что таскается за ними по пятам, облегчая себе путь через школу? Жизнь Бри тоже стала значительно легче с тех пор, как она присоединилась к Жасмин и Ко.
Бри начала думать, что именно это она находит интересным в людях. Когда ты узнаешь человека лучше, то проникаешься к нему симпатией не из-за достоинств, а как раз странностей, слабостей, изъянов, которые становятся видны только вблизи – словно поры на носу в этих ужасных увеличительных зеркалах. Бри не думала, что вынесет из своей клоунады какие-то глобальные жизненные уроки. Но, возможно, это был один из них. Впуская в свою жизнь людей – даже таких отвратительных, как Жасмин, – ты чему-то учишься. Чему-то, что можно постичь только через близость.
При этом Бри понимала, что, когда Гемма снова начнет называть ее Целкой МакЛузер, весь этот сахарный пафос вылетит в трубу.
Мало-помалу, шаг за шагом, тайная сердцевина Квинс-Холл обнажалась перед Бри, словно гигантская луковица, надушенная «Коко Мадемуазель». Каждое открытие тщательно фиксировалось и публиковалось в блоге. Постепенно Бри начала думать, что постигла суть большинства из них.
Кроме Хьюго.
Хьюго.
Сущая головоломка. Этот парень не выдавал о себе НИЧЕГО. Сплошная бравада, бравада, бравада – вперемешку со странными сигналами, которые Бри не знала, как интерпретировать. Например, он мог, обнимая Жасмин, внезапно поднять голову и подмигнуть Бри. Однажды он курил в парке после школы и явно намеренно ткнул Сета тлеющим концом сигареты. А в другой день поднял руку на философии и сделал самое глубокое замечание о Платоне, которое Бри в принципе слышала… После чего изобразил под мышкой пукающий звук и обвинил в этом преподавателя.
Хьюго был тайной – тайной, которую Бри предстояло разоблачить. Если бы только можно было сделать это каким-нибудь путем, кроме плохого! Но плохой путь был, похоже, и единственным. При одной мысли о нем Бри начинало мутить, словно содержимое ее желудка взбивали огромной маслобойкой.
Глава 26
– МАМ, МНЕ НУЖНА ТВОЯ ПОМОЩЬ.
Они заканчивали ужинать. Вдвоем. Опять. Мамина попытка приготовить вегетарианские спагетти болоньезе окончилась сокрушительным провалом. Таким сокрушительным, что большая часть сковородки отправилась в помойку, а мама позвонила в тайский ресторан и заказала еду на дом. Теперь они с Бри сидели на полу в гостиной, обложившись картонными коробочками. Беглая нитка лапши сиротливо покоилась на ковре в ожидании, когда утром ее подметет уборщица.
– Конечно, Бри, что такое?
– Меня пригласили на вечеринку. На большую вечеринку. И я понятия не имею, что надеть. Я подумала, может быть, ты согласишься…
– Сходить с тобой по магазинам?
Коробка с остатками лапши отлетела в сторону. Бри рассмеялась маминому энтузиазму.
– В общем, да. Именно об этом я и хотела попросить.
– Снова? Ты хочешь снова заняться со мной шопингом?
– Ну да. А что такого?
– Я думала, тот раз был первым и последним. Конечно, я допускала вероятность, что однажды ты соберешься замуж, тебе понадобится свадебное платье, а все остальное население земного шара внезапно вымрет – и тогда ты, возможно, обратишься ко мне еще раз…
– Да ладно тебе. Я тогда отлично повеселилась.
– Правда?
– Ага.
– Но ты все время морщилась.
Бри снова рассмеялась:
– Это с непривычки. Теперь-то у меня колоссальный опыт, – и она указала на свой сегодняшний наряд: облегающие джинсы, полупрозрачный дымно-розовый джемпер и ожерелье из жемчужин разного размера. – Видишь? Утром я справилась совершенно самостоятельно.
– И выглядишь чудесно.
– Спасибо. Но я никогда раньше не была на вечеринках.
– Это вечеринка у Жасмин? Она… интересная девочка.
Жасмин. В животе у Бри снова заворочался тяжелый камень вины. Постойте-ка, интересная? Что мама вкладывала в это слово?
– Нет, вечеринка не у Жасмин, но она там тоже будет.
Мама хлопнула в ладоши:
– Прекрасно! Твой первый большой выход в свет. А почему ты не хочешь пройтись по магазинам с Жасмин? Наверное, тебе было бы веселее с подругой?
Бри покосилась на одинокую лапшинку, затерянную в роскошном море кремового ворса.
– Мм. Может быть. Но я хотела бы провести это время с тобой…
Больше она ничего сказать не успела: мама перегнулась через ковер и так стиснула ее в объятиях, что чуть не придушила.
Мама подошла к поискам платья очень серьезно. Примерно как если бы они отправлялись на военную операцию. Было воскресенье, однако она вытащила Бри из кровати еще до восхода солнца. Уже через час они тряслись в поезде до Лондона.
Бри зевала.
– Не понимаю, почему нельзя было купить его в городе.
– И чтобы кто-нибудь пришел в таком же платье?
Об этом Бри не подумала.
– Лучше расскажи, что это будет за вечеринка?
– Лень рождения формата мини-фестиваля. – Бри воскресила в памяти школьные сплетни. – В саду у именинника. Хотя у него скорее не сад, а личное графство.
– Значит, там будет трава?
– Надо думать. Вряд ли у них весь сад залит бетоном.
– Тогда тебе понадобятся танкетки. Шпильки в траве утонут.
– Танкетки? Это еще что такое?
– Просто доверься мне, дорогая.
С вокзала Виктория они взяли такси («Запомни, милая: потеть в подземке – себя не уважать»), которое вскоре выплюнуло их на оживленной лондонской улице – прямо перед крутящимися золотыми дверями знаменитого универмага «Селфридж».
Едва они переступили порог, как их ослепил блеск разнообразной косметической продукции. За каждой витриной скрывалась целая радуга тюбиков, баночек, скляночек и замысловато украшенных флаконов с духами.
Это была другая вселенная.
– Нам нужен третий этаж. – Мама решительно увлекла Бри мимо ассистентов, которые успели опрыскать их минимум тремя видами супердорогой туалетной воды. – Женская одежда.
Протолкавшись в лифт и обратно, они снова оказались в каком-то другом мире. Мире одежды. Она была повсюду. Ряды вешалок простирались до горизонта – насколько хватало глаз.
Маму было не остановить. На самом деле она не шла, а неслась по блестящему полу, на ходу выхватывая все новые наряды и перебрасывая их через руку.
– Вот это ничего. О, смотри, какое миленькое! Цвет отличный, но крой…
Бри едва за ней поспевала, скептически глядя на растущую гору одежды.
