– О-о, смотрите!
– Наверное, они помирились.
– Но я слышала, он ей изменил?
– Разве это не она ему изменила?
– Они так здорово смотрятся вместе.
– Чудесная пара.
– Интересно, что произошло?
Школа была взбудоражена. На всех уроках только о них и говорили. Жасмин то, Хьюго это. Бла-бла-бла. Люди вели себя так, будто принц и принцесса Уэльские объявили о помолвке. Хотя Жасмин с Хьюго действительно относились к аристократии. Аристократии Квинс-Холл. Печально, какими значительными люди находят события, которые на самом деле выеденного яйца не стоят. Мальчик встречает девочку. Девочка встречает мальчика. Они влюбляются. Ссорятся. Мальчик изменяет девочке. Девочка прощает мальчика. Затем они живут долго и счастливо, пока: 1) не поступают в университет; 2) мальчик снова не изменяет девочке, что вероятнее.
ЧТО ТУТ ИНТЕРЕСНОГО?
Но не Бри устанавливала правила. В таком случае все обсуждали бы, удастся ли Холдо стать миллионером до двадцати пяти. Или Бри – опубликованным автором еще до поступления в вуз. На переменах все шептались бы, что у Хьюго явные признаки нарциссического расстройства. А для Геммы Ринстоун в аду приготовлен отдельный котел. Тогда жизнь Бри была бы куда проще. Она носила бы нормальные, не требующие кровавых жертв туфли, не штукатурила лицо каждый божий день, а на литературе могла запросто поднять руку и сказать: «Некоторые исследователи полагают, что в техническом отношении Кристофер Марлоу бил одареннее Шекспира, но нам так и не суждено узнать этого наверняка, потому что безвременная кончина не позволила ему реализовать самые блестящие из своих задумок», – и все завопили бы «Да, конечно!» и принялись качать Бри на плечах, скандируя ее имя.
Однако рай на земле еще не настал.
Поэтому Бри лишь бросилась вдогонку Жасмин, крича на ходу:
– Эй, подожди меня!
Другим неприятным последствием воссоединения Жасмин и Хьюго стало то, что девочки и «свита короля» обедали теперь вместе. Время, потраченное не на щупанье школьных свитеров, считалось потерянным впустую. Поэтому на следующий же день Бри обнаружила себя в компании троглодитов. Снова распогодилось – прощальный подарок неба перед нескончаемым зимним мраком, – и все высыпали на улицу «принимать солнечные ванны», стараясь при этом не особенно громко лязгать зубами. Разумеется, у аристократии были лучшие места – пологий берег реки по соседству с полем для лакросса, куда попадало больше всего солнечного света. Хьюго развалился на лужайке, подложив руки под голову; Жасмин пристроилась у него на коленях. Остальные девочки, подобрав юбки, полукругом расселись лицом к парням.
Малыш Мэтти – которого в компании иногда дразнили Малышом Йети, – так и пожирал их взглядом.
– Именно это, – сказал Мэтти, растягиваясь на траве в подражание Хьюго, – я и люблю в солнечной погоде. Красотки сами оголяются, даже упрашивать не надо. Мм, какие ножки, Гемма, – и он развязно ей подмигнул.
Гемма сорвала пучок травы и бросила в Мэтти. Тот безвредно спланировал на землю, даже не долетев до цели.
– Ой-ой, ТРАВА! Уже дрожу от страха!
– А стоило бы, – ответила Гемма, одновременно сердясь и улыбаясь.
– Мне показалось, или ты сегодня решила не брить подшерсток?
– Эй! Нет у меня никакого подшерстка!
– Надо проверить, – и Мэтти быстро погладил ее голени.
– Убери руки!
– Я ошибся, Ринстоун. Ты просто богиня бритвенного станка.
– А ты озабоченный.
Он улыбнулся:
– Виновен по всем пунктам.
Бри никогда не могла понять причину популярности Малыша Мэтти. С эстетической точки зрения он не выдерживал никакой критики. Он был низким. Пухлым. РЫЖИМ. С лицом, щедро усыпанным веснушками, и почти бесцветными ресницами. К тому же он одевался, как малолетний гангстер – включая золотые цепи и бейсболки, которые в сочетании с белой кожей смотрелись просто смехотворно. Однако этот мелкий засранец обладал феноменальной наглостью, которая, похоже, его и спасала. Бри слышала, как девушки называют его «крутышом» и «горячей штучкой». Нормальные девушки с работающей парой глазных яблок!
– А ты, Бри, сегодня не порадуешь нас видом своих ножек?
Бри так глубоко погрузилась в размышления, Шекспир ли придумал выражение «глазные яблоки» или кто-то другой, что не сразу поняла: Малыш Мэтти обращается к ней. Впервые в жизни.
Сейчас на ней были плотные колготки с принтом в виде крохотных тюбиков помады – порезам еще нужно было поджить.
Бри приспустила свои дизайнерские солнечные очки.
– Прошу прощения, мы знакомы?
Хьюго рассмеялся, и голова Жасмин запрыгала вверх-вниз у него на животе.
– Да, Малыш Пети, где твои манеры?
Мэтти сморщил нос:
– Я вежлив только с девушками, которые не прячут ноги.
– А я вежлива только с парнями, которым не требуется красить ресницы.
Хьюго так хохотал, что голова Жасмин съехала на траву. Парни подметили реакцию вожака и тоже засмеялись. За ними последовали девочки.
Бри покопалась в сумке и бросила Мэтти тушь для ресниц.
– Держи. Можешь не благодарить.
Снова смех.
Мэтти бросил тушь обратно. И довольно сильно. К счастью, Бри успела поймать ее до того, как тюбик расквасил ей нос.
– Ой-ой, успокойся. Необязательно демонстрировать всем свой ПМС.
Новый взрыв хохота.
– Да ты вообще кто такая?
Бри протянула руку:
– Рада наконец представиться, Мэтти. Меня зовут Бри.
Он покосился на ее ладонь, словно та была выпачкала в болотной тине, но все-таки пожал.
– Ну вот. Видишь, это не так трудно.
Смех наконец стих, причем Сет успокоился последним.
– Черт, у этой девчонки реальное чувство юмора, – сказал он, отдышавшись.
Бри мысленно просияла. Ее план постепенно переходить от флирта к дерзостям оказался рабочим. Бесстрашие вызывало уважение. Бри снова надвинула солнечные очки и растянулась на берегу рядом с Джессикой, радуясь, что разговор свернул с темы оголенных ног. Жасмин опять пристроилась к Хьюго и принялась покрывать его лицо поцелуями, в то время как он едва обращал на нее внимание. Джессика и Эмили, оставшись без руководства своей королевы, казались слегка растерянными.
– Что слышно про вечеринку? – спросил Сет.
Хьюго вывернулся из-под губ Жасмин.
– Отец нанял крутого диджея и ставит шатер на полсада. Это будет эпично. Даже эпокалиптично.
Жасмин, ничуть не смущенная холодностью Хьюго, начала гладить его по волосам.
