Рейд оказался коротким и длился менее часа, а когда машина добралась до места, Даниэла окончательно поверила, что виновный во всей этой истории комар уже навсегда расстался с этим миром, уступив место поразившему ее кровь и ее чувства микробу беззаботной легкости и лени. Когда ее зять открыл заднюю дверь и поднял молодую арабку на руки и осторожно положил на носилки, укрыв ее, а затем с помощью санитара внес в помещение, израильтянка испытала вдруг странное желание, чтобы нечто подобное случилось с ней самой; а поскольку поблизости не оказалось никого, готового поинтересоваться, чего она хочет, она осталась стоять на месте, ожидая протянутой для помощи руки водителя.
Санаторий тоже был некогда колониальной фермой и снаружи основного здания выглядел как близнец того места, откуда они приехали; разница была только в интерьере. Здесь прибывших встречала не просторная кухня с раковинами и печами, а нечто, напоминающее вестибюль гостиницы, отделанный черным деревом; вероятно, когда-то помещение место использовалось как коктейль-бар. Кресла, обтянутые черной кожей, выстроились полукругом, занимая угол возле стойки, а из окна открывался вид на такие просторы и дали, что даже яркий полуденный свет превращался в отдалении в серую полутень.
Лифт, который так и не прижился в штаб-квартире научной экспедиции, здесь работал, не создавая проблем, перемещаясь со старомодным приятным поскрипыванием. Когда его кованая решетка открылась, из кабины появился приветливый доктор-индус, считавший своим долгом поприветствовать подхватившего малярию пациента, прибывшего сюда не для того, упаси боже, чтобы умереть, но для того лишь, чтобы укрепить здоровье.
И пока доктор представлялся Захаре, Ирмиягу обратил внимание своей родственницы, что обслуживающий персонал заведения состоял здесь не из африканцев, а исключительно из индусов, пересекших океан. Европейцы, особенно старшего возраста, англичане – выходцы из среднего класса – прониклись особым доверием к достижениям выходцев из Индии, касающимся забот этих специалистов о потребностях, физических и духовных старых и очень старых людей, в особенности тех, кто так или иначе почувствовал приближение смерти.
Сквозь большое окно можно было разглядеть плавательный бассейн, а также некоторое количество диких животных, бродивших по огороженному участку перед домом, так что созерцание их красоты и безмятежности лишний раз усиливало ощущение комфорта пациентов, чьи телесные недуги постепенно уносили их прочь из земной юдоли. И поскольку комната для малярийной пациентки была уже полностью подготовлена, ей осталось только отведать порцию куриного бульона, дожидавшуюся ее на мармите в окружении бутылок виски и джина.
Медсестра из Судана негромко разговаривала по-арабски с больной, чей озноб потихоньку проходил под воздействием горячего бульона. И Ирмиягу, глубоко утонувший в кожаном кресле, продолжал просвещать свою родственницу по поводу уникальности этого заведения, даже если и подозревал, что мысли ее в данную минуту, все-таки, больше заняты размышлениями о притаившимся где-то в крови возбудителе болезни, который только и дожидается своего часа.
Хотя здание выглядело достаточно скромным и не располагало большим количеством комнат, его все же не следовало называть клиникой; не было оно и обычным пансионом. Это и в самом деле был именно санаторий, «дом здоровья», обеспечивавший врачебный уход телу и душе. А поскольку репутация подобных мест для выздоравливающих во всем мире зиждется на красоте, окружающей их, – снежных вершинах, умиротворяющих озерах и так далее, – следовало признать расположение здешней лечебницы экстраординарным, благодаря как природной красоте окрестностей, так и условиям обитания диких животных, получивших возможность существовать на глазах у людей, не испытывая перед ними никакого страха.
Но настоящим испытанием для подобных заведений является именно природа, а также уровень обслуживания, которые могут быть предложены пациентам, прибывающим сюда и остающимся по собственной воле. Смотрите, не ошибитесь: место это, несмотря на его скромность и расположение, оправдывает высокую репутацию предельно честно, предоставляя обещанный уровень обслуживания и помощи, прибавьте к этому низкую стоимость… и кто сюда стремится попасть? В основном, одинокие старики, совсем не богатые, те, кто не может больше полагаться на терпение родных и друзей. Вдовцы и вдовы, чьи дети давно уже выросли и живут своей жизнью, одинокие супружеские пары, вообще никогда не имевшие детей, или потерявшие их при трагических обстоятельствах. Люди, которых притягивает подобное место, по большей части, относятся к тем, кто прожил жизнь, обслуживая других. Здесь они могут за умеренную плату получить взаимовыгодные условия жизни и обслуживания, включающие широкий выбор на любой вкус: молодой волонтер или девушка, подрабатывающая на оказании социальной помощи, пожилая женщина, которая будет сидеть возле кровати всю ночь, удерживая вашу руку в своей, оберегая ваш сон от ночных кошмаров, или даже глубокая старушка, которая, сидя в углу, будет постукивать спицами, вязать вам шарф, пока чернокожий малыш ползает по полу у ее ног.
– На первый взгляд, – продолжал Ирмиягу, – это место покажется ей тихим и скучным, может быть, даже чересчур уединенным, да. Но ведь именно это является одним из его основных достоинств – такая чуть ли не монастырская уединенность – тем более, что в полукилометре отсюда есть небольшая деревушка, где кишмя кишит народ, и в любое время дня можно встретить мужчин, женщин и подростков, равно как и маленьких детей, привезенных родителями для обучения, так что если какой-нибудь гость захочет вплотную познакомиться с настоящей, ане сугубо туристической жизнью африканской глубин ки, он вполне может сделать это здесь, так сказать, с доставкой на дом. И опять же, за весьма умеренную плату, установившуюся в этом регионе. Только плати – и получишь все, что угодно. Тебе подобная жизнь нравится?
– А тебе? Неужели нравится?
– Очень.
– Ты хочешь сказать, что такая жизнь тебя устраивает?
– Именно так. И не вижу ничего в этом плохого.
Она посмотрела на плотного мужчину, сидевшего в потертом кожаном кресле. Она его не понимала и не верила ему.
– Как ты можешь этим довольствоваться, Ирми?
– Это – возможность. Счастливый случай. Ведь после того, как экспедиция завершит раскопки, может быть, я смогу и сам попасть сюда… со всеми моими проблемами.
Горничная-индуска пришла, чтобы отвести новую пациентку в ее комнату, но последняя не торопилась последовать за ней, попросив Сиджиин Куанг проводить ее туда позднее. Двое израильтян поднялись, и администратор, уже сталкивавшийся с подобными ситуациями, пообещал Захаре, что через десять дней они смогут вернуться и забрать ее отсюда.
– И вы, мадам? – молодая арабка повернулась к Даниэле и с надеждой посмотрела на нее. – Вы тоже будете здесь, когда я поправлюсь?
– Нет, – сказала Даниэла. – Нет, Захара. В это время меня уже не будет в Африке, мои каникулы в школе заканчиваются через пару дней. И если даже мои ученики не так уж сильно соскучились по мне, мой муж, дети и внуки… словом, я надеюсь, что они хотят, чтобы я вернулась к ним как можно скорее.
