– Нет. В итоге я остановился и поставил точку.
9
Трясущейся рукой старший Яари пытался сделать набросок для сына, изобразив внутреннюю структуру гидравлики масляного поршня, который поднимал и опускал маленький лифт, а Хиларио в это время носился туда и сюда между комнатами, каждый раз принося новую страницу из тетради по арифметике, вырванную для нового рисунка, сделанного старым хозяином. Как только отец собирал их воедино, обе части поршня сплачивались изнутри, не соединяясь снаружи при помощи фланца, болты которого за годы работы непременно подвергались бы действию ржавчины. Таким только образом гарантировалась стойкость и надежность долгосрочной работы, давая уверенность, что гидравлическое масло не будет просачиваться через невидимые отверстия. Но даже самая высококачественная сталь, вроде той, что до Второй мировой войны выплавлялась в Чехии, не в состоянии была сопротивляться течению времени. А потому необходимо было для начала определить точку соединения, затем отделить обе части друг от друга, убрать изношенные детали и заменить их такими же, только новыми.
– Твой набросок, к сожалению, не дает никакого представления об усилиях, которые потребуется произвести, папа, – сказал младший Яари. – Уверен, что внутренние тросы к настоящему времени уже сплавились воедино, и разъединить их нам не удастся. Единственное, что, как мне кажется, можно сделать, это вытащить весь механизм из стены и попытаться вмонтировать что-то подобное, использующее тот же принцип.
– Но нет никаких шансов достать запасные части, во всем подходящие для моего маленького лифта! Зато мы можем получить для этого чертежа новый поршень, точь в точь такой же, как старый.
– Выточить новый? Это совсем другое дело. Но я совершенно не представляю себе, кто бы это мог сделать. Я не говорю уже о цене…
– Без проблем. Я попрошу Готлиба сделать эту работу для меня. Он слишком многим мне обязан и он – владелец завода. Для меня он сделает это.
– Не слишком-то надейся на Готлиба. И дело совсем не в том, захочет ли он за это взяться. Он захочет. Но сможет ли? На его заводе все давно уже автоматизировано и работает по программам, приспособленным для изготовления деталей по стандартным образцам. Минули деньки, когда кто-то вроде тебя мог запустить в дело лифт ручной работы, чтобы угодить капризу одинокой дамы.
– Он сделает это для меня, – сказал отец, никак не реагируя на циничное замечание сына. – Я знаю, что он сможет это сделать.
Хиларио замер наготове рядом с инвалидным креслом, чтобы в любой момент сорваться с места, влететь в свою комнату и вырвать еще одну страницу для старого инженера. Франциско сидел поблизости, с интересом наблюдая за происходящим. В кухне, заполненной ароматным паром готовящегося экзотического блюда, Кинзи мурлыкала какую-то песенку.
– А мы ведь еще не коснулись вопроса о вое в электрической системе, – сварливо продолжал Яари, – и это, как ты, папа, понимаешь, еще одна, но совсем уж отдельная история. Будь я проклят, если понимаю, куда ты мог все это хозяйство засунуть, и откуда электрический ток поступал.
Старый человек рассмеялся.
Проклятья? Они, боюсь, не помогут. Где все было спрятано, он не помнил. Но поскольку речь шла не о призраках, а о делах материальных, в конце концов, все найдется. А лифт… электрический ток он получает прямо от компании-производителя.
– От электрической компании?
– Разумеется.
Квартира Деборы Беннет, как и все остальные старые квартиры в этом доме, никогда не пользовалась трехфазовым током, и его отец ухитрился переналадить всю систему, перехитрив профессиональных электриков, так что лифт получал электрический ток напрямую от генератора. И он, похоже, гордился тем, что все эти годы его «девчушка» получала электроэнергию даром, как если бы она была заслуженным членом профсоюза электриков.
– Вижу я, дорогой папа, что эта женщина пробудила в тебе криминальные способности, – сказал Яари не то в шутку, не то всерьез. – Но если ситуация и вправду такова, обо мне тебе придется забыть. Нет у меня никакого желания даже близко подходить к завывающим или качающимся электрическим системам, связанным с неустановленными и незаконными источниками.
– Не стоит преувеличивать… кстати, ты сам сказал мне, что существует некая женщина в подчинении у старика Готлиба, специалистка по техническим шумам… так что мы возьмем ее с собой в Иерусалим и вместе установим, где прячется кот. А затем мы его утихомирим.
– Что ты имеешь в виду, говоря «мы возьмем» и «мы установим»?
– Я тоже отправлюсь в Иерусалим. Перед смертью мне хотелось бы увидеть в последний раз мой лифт, который идет прямо из ее спальни. Ты сказал ей, что сейчас я живу в инвалидном кресле?
– Только намекнул.
– Почему?
– Потому что хотел, чтобы она не так обижалась на тебя. И поменьше волновалась. Только не говори мне, что это секрет, которого ты стыдишься.
– Уже нет. Но сказать тебе правду, когда я впервые заболел, я совершенно запутался в делах и в итоге вынужден был нарушить контракт. Ты должен знать, что после смерти твоей мамы, я попытался использовать представившуюся мне свободу. Чтобы глубже разобраться в сущности того, чем она для меня являлась. Эта женщина. Сказать по правде, когда я изготовил для нее этот лифт, поставив его прямо в спальне, я по-настоящему потерял от нее голову. И не только голову – всего себя. Когда она была рядом, у меня перехватывало дыхание. Да. Со временем я попытался как-то прийти в себя. Взять себя в руки. Остыть. Но когда мамы не стало, и я остался один, все эти любовные дела снова вернулись, не с такой, конечно, интенсивностью… возраст, понимаешь, берет свое… В итоге мы стали жить вместе. Но тремор тоже не дремал, мне становилось все хуже, потом болезнь перекинулась на ноги, на колени…
Лицо Яари наливалось кровью все более, по мере того, как он выслушивал эту историю о любовной страсти отца.
Филиппинка вышла из кухни, миниатюрная, пышущая здоровым румянцем, подобная эльфу в своем многоцветном шелковом одеянии. Обратившись к хозяину по-английски, она спросила, готов ли он сесть за стол.
– Может быть, чуть-чуть попозже, – ответил он на своем скрипучем английском.
– Но куриный шницель хорош прямо со сковороды. Такой, как вы любите.
– Поешь, папа. Я никуда не убегаю. Я посижу с тобой.
– Что за удовольствие, милый, сидеть и ждать, пока они меня покормят.
– Все хорошо. Отлично пахнет. Пожалуй, я готов присоединиться к тебе.
Франциско достал большую салфетку и прикрыл ею грудь старого джентльмена. Затем принес блюдо со шницелем и зеленым горошком, разделал шницель на небольшие кусочки, вложил вилку в подрагивающую руку старика, держа в своей руке еще одну вилку, которой и кормил пациента.
– Вы хотите такой же шницель, как у вашего отца? – спросил Амоца филиппинец.
– Шницель я могу получить где угодно. Я хотел бы попробовать, что твоя жена приготовила для тебя.
