Но это был не Моран. Это была старая леди из Иерусалима, доктор Беннет, чей голос воззвал к нему из темноты. В конце концов, она поймала его и не отпускала до тех пор, пока он не сдался, сказав ей то, что она так жаждала узнать. А хотела она лишь одного – каким образом может она поговорить с самим мистером Яари, который устанавливал в ее квартире лифт и гарантировал лично, что лифт этот проработает до конца дней, не уточнив, к сожалению, чьих именно – самого лифта, мистера Яари или ее, доктора Беннет.
Да, она знала, что его отец давно отошел от дел, что он на пенсии, и здоровье его оставляет желать лучшего, но ее случай – выходящий из ряда вон. Она – старый друг семьи, для которого (у нее не было ни малейшего сомнения) настоящий Яари поднимется с одра своих болезней и поспешит прибыть к ней, а потому все, чего она хочет, это чтобы он не забыл прихватить с собой необходимое оборудование для ремонта и пару сообразительных мастеров.
– Дело в том, – сказал Яари с присущим ему терпением, – что мы – дизайнерская фирма, понимаете, о чем я? Дизайнерская фирма, а не центр по техническому обслуживанию. У нас нет оборудования, необходимого в таких случаях, все, чем мы занимаемся – это сидим перед экранами компьютеров и думаем. Кстати… вы никогда не слышали, что есть такая штука: «желтая книга» или «желтые страницы»? Вот там вы и найдете все, что вам нужно.
Она была знакома с «желтыми страницами» и знала, как ими пользоваться. Но его отец в свое время заставил ее поклясться, что в случае какой-нибудь проблемы она позвонит только ему. Для этого и существовал внутренний лифт, персональный, собственной его особой разработки, так что один лишь он знает, как управляться с ним.
– И когда же случилась последняя поломка?
За долгие годы ничего серьезного не происходило. Очевидно, потому что лифт все эти годы находился под постоянным наблюдением. И если его, Яари, отец в Иерусалиме и в пределах досягаемости, он обязан появиться и привести свое детище в порядок.
– Странно… – пробормотал Яари. – Отец никогда не упоминал при мне ни о вас, ни о вашем лифте, – и вдруг подумал, что могло существовать многое иное, о чем отец никогда не рассказывал ему.
И он смягчился.
– Все может быть, доктор Беннет. – Но мой отец, как бы он сам того ни хотел, увы, не в состоянии повидаться с вами. Как я уже сказал, он серьезно болен.
– А что с ним, если не секрет?
– У него Паркинсон…
– Ну и что?
– А вы – что вы хотите сказать своим «ну и что»? Похоже, вы не представляете, что это. Его руки и ноги, все его тело охвачено жесточайшим тремором. И уж, конечно, в таком состоянии ничего чинить он не может.
Но Яари, в отличие от своего отца, похоже, совсем не знал доктора Беннет.
– Хорошо, – прозвучало из трубки. – Пусть он не в силах починить мой лифт, но приехать и посмотреть, в чем там дело, он может? Поставить, так сказать, «диагноз»? У нее, сказала она (и Яари ей поверил), есть множество друзей, пораженных Паркинсоном. И они тоже трясутся. Но голова у них работает.
– У моего отца голова тоже работает. Но, боюсь, не для вашего лифта.
Женщина из Иерусалима, похоже, потеряла терпение, разговаривая с человеком, который рассуждал как ребенок. Но он, Яари, ребенком не был. С чего она, эта доктор Беннет, взяла, что он станет разговаривать с ней об отцовских делах? И почему бы, в конце концов, старшему Яари самому не поговорить о них?
– … а ведь я, – говорила невидимая доктор Беннет в трубку, – а ведь я помню тебя еще ребенком…
– Меня? Ребенком?
– Да, Амоц Яари. Ребенком. Это было в моем доме в 1954 году, непосредственно после образования государства Израиль. Именно тогда и был установлен лифт. Твой отец привез тебя специально, чтобы познакомить со мной. Я полагаю, тебе было тогда лет семь.
– Восемь, – сказал он.
– Я дала тебе тогда большую порцию мороженого. Ну, теперь вспомнил?
«Целую порцию мороженого? – подумал изумленный Аяри. – И большую…»
Вслух же он произнес:
– Уважаемая доктор Беннет. Должен вас огорчить – я ничего не помню, но я вам верю, – и он рассмеялся, сдаваясь. – Если так оно и было, и вы мне, восьмилетнему, в 1954 году дали порцию мороженого, тогда скажите мне, пожалуйста, чего вы хотите от меня сейчас? Одно я знаю точно – починить ваш лифт я не в состоянии.
Но она ведь сказала уже, чего она от него хочет. Ей нужен был телефонный номер его отца. Ибо существуют, если верить телефонному справочнику Тель-Авива, несколько человек, которых зовут Йоэль Яари… к сожалению, возраст не позволяет ей обзванивать их всех.
– Я понял вас, доктор Беннет. Со своей стороны вынужден напомнить, что отец сейчас не в лучшей форме. Он действительно очень болен, а потому прошу вас разговаривать с ним предельно кратко.
– А как же иначе? – удивилась доктор Беннет. – Именно так я и собираюсь с ним говорить. Предельно кратко, и знаете, почему?
Но он уже понял – почему. Ибо она принадлежала к тому поколению людей, которые предпочитают действовать, а не говорить.
18
Небольшой караван, состоявший из нескольких машин, возвращался домой. Сиджиин Куанг прокладывала им путь сквозь пустынную равнину, два грузовичка-пикапа шли рядом, борт об борт. Контейнеры из-под еды были пусты, и дежурные повара, освободившись от своих обязанностей и довольные, отдыхали, свернувшись клубком, пусть даже запах еды, тянувшийся за ними, заставлял светиться зеленым глаза звериного конвоя, беззвучно сопровождавшего их в темноте.
На переднем сидении Ирмиягу сидел, уронив голову на грудь, и старался все-таки не уснуть, что и удавалось ему до поры до времени, хотя и не без труда. Но на заднем сидении, где устроилась его свояченица, о сне не было и речи.
– Как вы ухитряетесь не потерять нужное направление в такую темень? – спросила она, обращаясь к молчаливому шоферу.
– Ориентируюсь по изгибам дороги… ну и по звездам тоже.
Тогда Даниэла подняла взор к небесам, и перед ее глазами возникла картина, невиданная прежде. Там сияли звезды и, похоже, не доведется ей увидеть их больше никогда. Сверху лился чистейший изумрудный поток света… – но где, в каком месте она могла бы узреть нечто подобное ранее? Да и при каких прежних обстоятельствах она могла бы вот так оказаться наедине с природой? Разве что в далеком прошлом, в летнем лагере… или во время военизированных молодежных походов… Да и тогда ее с природой соприкосновение всегда сопровождалось более или менее пустой болтовней. А затем рядом с ней появился Амоц. Она вышла за него совсем молоденькой, едва закончив военную службу. Он буквально преследовал ее своей любовью, и тут же соорудил для них обоих уютное и комфортабельно организованное семейное гнездо.
Сегодня молодой чернокожий антрополог буквально очаровал ее. Давно уже она не чувствовала себя такой привлекательной, заманчивой и желанной. Не исключено, что это объяснялось отсутствием здесь женщин, а кроме того, она была не только иностранкой, но еще и белой. Что, в свою очередь, могло не только усилить, но и просто объяснить притягательность для молодого и полного сил мужчины женщины, на добрых двадцать лет старше него.
