Второе послание звучало как предсмертное завещание, таким слабым был голос. «Это из Иерусалима беспокоит вас доктор Дебора Беннет. Если номер, действительно, принадлежит Амоцу Яари, тогда, пожалуйста, не вешайте трубку посередине разговора и перезвоните мне по следующему номеру: нуль и два, шестьдесят семь, пятьдесят четыре, и два нуля, а в конце снова шесть. Вы меня слышите? Повторяю: нуль и два – Иерусалим, а потом шестьдесят семь, пятьдесят четыре, два нуля и шесть. Мне срочно нужен ваш отец. Если вы назовете ему мое имя, Дебора Беннет, он, без сомнения, вспомнит меня, потому что мы были закадычными друзьями. Я знаю, что он болен, но в моей квартире индивидуальный лифт, который ваш отец установил много лет тому назад, а сам он дал… дал мне лично пожизненную гарантию… как вы понимаете, пожизненную гарантию для лифта, а не для меня. Я знаю, что ваша фирма занимается проектированием лифтов, а не их ремонтом – но у меня особый случай. И все, что я у вас прошу, пожалуйста, Яари, если бы вы были так добры…».
Третье послание было от Эфрат. «Ну, дела обстоят так. Для начала Морана приговорили к недельному заключению, которое он будет отбывать на базе, при этом у него изъяли мобильник и извлекли батареи из запасного комплекта. Он сказал, что постарается найти тебя завтра утром, чтобы объяснить, что произошло. Еще он сказал, что ему предъявят обвинение за предшествующее отсутствие. В настоящее время я договорилась с матерью, что на один день, на Хануку, она заберет детей и позаботится о них. Для них ханукальные каникулы начинаются с завтрашнего дня. Но если бы ты был в состоянии хотя бы в самом начале помочь ей, это было бы просто здорово. Сама я до сих пор застряла на севере и не хотела бы прерывать эти занятия до окончания программы…».
Четвертым было послание от некоего обладателя квартиры в Башне Пинскера. «Тщетно, – вещал он, – тщетно я ожидаю ответа на свои законные требования. А потому я – и не только я – не вижу иной альтернативы, как честный и откровенный разговор до конца. Мы консультировались у специалистов из конструкторского бюро, и они настаивают на том, что те, кто проектировал и производил лифты, несут полную ответственность за все недоработки и неполадки, связанные с ними, в том числе и за проблемы с ветром. А посему и вы, и производитель обязаны установить источник проблемы прежде, чем все мы соберем совещание собственников жилья и решим, что надлежит с этим делать. Если же вы продолжите свою политику игнорирование нас, мы вынуждены будем перейти к легальным процедурам. Мы знаем, что судебные процессы подобного рода могут тянуться годами, но вы знаете и то, что суд всегда принимает решение о компенсации пострадавшим от недоработок – что мы и имеем в настоящее время».
Пятое послание было от Яэль, матери Эфрат. Легко возбудимой, доброжелательной, разведенной дамы, склонность которой к изысканным оборотам речи Амоц всегда находил несколько избыточной. «Ты, бесспорно, – говорила она, – знаешь уже от Эфрат, что твой сын проведет безвылазно целую неделю на своей базе из-за вызывающе высокомерного поведения, согласись, весьма легкомысленного. Но вот Эфрат, с другой стороны, твердо стоит на том, что не может ни на день расстаться с этими ужасными курсами. Имея двух столь проблематичных родителей, никакого другого выхода для бабушек и дедушек с обеих сторон нет, как только соединение общих наших усилий – если, конечно, нам не все равно, что наши внуки в противном случае окажутся полностью заброшенными, так что, пожалуйста, Амоц, немедленно отправляйся ко мне – в данный момент я нахожусь в кресле у дантиста, а он пытается вырвать у меня один из зубов. Но мобильник свой я держу прямо у сердца и в любую минуту готова информировать тебя о твоей роли во всем этом безобразии».
Не теряя ни минуты, он перезвонил теще своего сына, которая поручила ему, едва произнося слова анестезированными губами и ртом, набитым ватными шариками, забрать детей из подготовительной группы в четыре часа и дождаться ее в кафе «Роладин» наискосок от ее дома.
– В кафе?
– А что тут такого? Там все их знают. Закажи каждому из них по порции ванильного мороженого и попроси официанта не посыпать порцию Нади шоколадной крошкой, он убежден, что это мухи. Там очень славное место, и как только с моим зубом будет покончено, я пошлю все к черту и освобожу тебя. Не сердись… но что я могу я сделать? На самом деле, сегодня детьми должна была заниматься Даниэла, но она сказала мне, что отправляется в Африку навестить своего зятя, который осел там – и кто посмел бы осудить ее за подобный благородный жест?
14
Вечно изменчивое небо Африки обещало приближение низкого заката, и пурпурные холмы на горизонте на глазах превращались в фантастической формы спираль, напоминающую о предыстории вселенной. Земля под колесами машин становилась все грубее, теперь она была покрыта кочками, низкорослым и жестким кустарником, неподатливыми рытвинами, которые невозможно разглядеть заранее. У водителей уже не было возможности двигаться по собственному усмотрению, и они заново перестроили маленький караван, инстинктивно выбирая путь там, где, как им казалось, удобней. В отдалении мелькали стада зебр, то появляясь неведомо откуда, то столь же неведомо куда пропадая, чтобы тут же снова вернуться. Среди разбросанных по равнине деревьев то и дело выныривали мелкие животные – то ли лисы, то ли шакалы, издалека почуявшие запах супа и готовые до конца следовать за караваном. Один из аборигенов, напяливший колпак шеф-повара, взобрался на парусиновую крышу своего грузовика и открыл огонь над головами диких животных, но не по ним, а лишь для того, чтобы их отогнать.
Поскольку сумерки здесь наступали почти мгновенно, совсем стемнело, когда караван прибыл в расположение лагеря, где множество людей, занимавшихся раскопками, проводили долгие недели, не покидая голого склона вулканического каньона. В глубине каньона можно было заметить отблеск протекавшего по дну глубокой расщелины ручья. Неподалеку, чуть ближе к границе лагеря, на высоком шесте трепетали разноцветные флажки – такие же флажки, привязанные к толстому тросу по периметру лагеря, обозначали его границу. Толпа землекопов, мужчин и женщин, сразу же принялась разгружать прибывшие запасы, в том числе и живую козу, сопровождая работу радостными возгласами. Сиджиин Куанг, подхватив ящик с медикаментами, поспешила к одной из самых больших палаток, в то время как белый администратор стоял среди бутылок с ликером, сигаретных блоков и упаковок шоколада, ожидая появления ученых.
Сейчас они объединились в одно огромное сообщество – молодежь и люди среднего возраста, большинство – обнаженные до пояса, все – африканцы, отличающиеся друг от друга внешностью и оттенком кожи, но одинаково покрытые пылью и одинаково сгоравшие от желания увидеть белую, не старую еще женщину, закутанную в многокрасочный африканский наряд, прикрытый подержанным дождевиком. «Кто это?» – спрашивали они друг у друга по-английски, и оставалось только удивляться, какое количество акцентов имеет этот всемирно распространенный язык.
А Ирмиягу знакомил всех с сестрой своей покойной жены, оставившей на время мужа и семью, а также родную страну, чтобы хоть на несколько дней попробовать соединиться с духом ее любимой Шули.
Чернокожие землекопы сердечно приветствовали ее, пораженные смелостью этой пожилой женщины, проделавшей долгий путь к их раскопкам, которые должны были привести, наконец, к решению фундаментального вопроса о местонахождении прародины доисторического человека, отделившегося от предков шимпанзе миллионы лет тому назад. Сама Даниэла, охваченная возбуждением, с самоуверенной настойчивостью учителя с большим стажем хотела знать все – имена этих полуодетых людей, стоявших перед нею, названия стран, в которых они родились и из которых прибыли, их профессиональный опыт – словом, она хотела знать все и про всех. Ирмиягу не преувеличивал, описывая гостье многообразие национальностей столпившейся вокруг массы людей, собравшейся в лагере, – они являлись представителями всего огромного африканского континента. Вот, – говорил он Даниэле, – археолог из Уганды, с ним рядом ботаник из Чада, поодаль – двое рослых геологов из Южной Африки, а та женщина – известный антрополог из Танзании… более черной кожи ты не увидишь даже в угольной шахте, и именно она возглавляет сейчас миссию. За ними стоят физик из Ганы и американский зоолог из Канзаса – точнее, из Канзас-Сити, он не потерял интереса к своим предкам и прибыл из Нового Света, чтобы помочь науке удостоверить тот факт, что начало человеческой цивилизации находится здесь.
