– Вы намерены всякий раз посылать меня в Иерусалим в поисках любви?
– Если это действительно любовь, – мягко ответила Даниэла, – тогда почему бы и нет?
– А Джереми, ваш зять… удалось ли вам склонить его к возвращению в Иерусалим?
– Я этого не знаю. А вы как думаете?
– Для него, полагаю, самое лучшее было бы оставаться здесь.
Молодой африканец запрыгнул обратно в машину, держа в руках увесистый сук. Но Сиджиин Куанг не разрешила ему сидеть в машине с подобной тростью, и он, не скрывая сожаления, вынужден был выбросить ее прочь.
7
Поскольку техник по ремонту не проявил мастерства в организации операции по спасению, Яари оставался с ним рядом до тех пор, пока тот не закончил работу по восстановлению открытой части большого лифта. Но, как известно, «ломать – не строить», и собрать что-либо тяжелее, чем соединенные части разобрать – вот почему отсутствие Готлиба сильно замедляло процесс спуска. Лично Яари не был близко знаком с тонкостями, относящимися к сборке лифтов, которые его фирма проектировала, а потому не мог помочь дельным советом. Ночной дежурный администратор тоже был бесполезен в качестве советчика. Так что самое большее, что мог Яари сделать, – это усесться вместо Готлиба в кресло возле стола дежурного, безмолвно наблюдая за трудами техника.
Первые лучи рассвета, проникшие сквозь огромные стеклянные двери вестибюля, заставили Яари сначала зажмуриться, а затем открыть глаза, техник уже складывал последние инструменты в переносной ящик и защелкнул его. Владелец проектной компании с усилием выбрался из своего кресла и пошел к лифтам, где уже собралась группа контролеров, но его опередил какой-то рабочий. А лифт в ту же минуту стал подниматься к несусветно рано проснувшемуся владельцу квартиры на тридцатом этаже.
– Ну, двинули, Рафи, – тепло сказал Яари, – я довезу тебя до дома.
– Совершенно ни к чему, – прозвучало в ответ. – Я дождусь первого автобуса.
Но Яари настаивал и повез его вдоль побережья к неподалеку расположенному на юге району города, где люди просыпаются рано, – недалеко от Абу Кабир. Техник, за все время пути не проронивший ни слова, жестом, полным благодарности, пригласил Яари к себе домой на чашку утреннего кофе, и Яари, который пока что не мог решить, отправиться ли ему домой и привести себя в порядок, забраться ли в постель, чтобы добрать нереализованный сон, или двинуться в офис, принял предложение, воспользовавшись случаем узнать, как живут подчиненные. Заодно получив представление, что именно заключает в себя понятие «полукровка» – да и заключает ли вообще что-нибудь, кроме не слишком, на его, Яари, взгляд, удачной попытки пошутить.
Квартира, состоявшая из двух небольших комнат, была чисто прибрана и обставлена со вкусом. В передней комнате в глаза бросалось большое количество книжных полок – в основном, книги на русском языке. Ничего, типично присущего Ближнему Востоку, не заметно было ни в обивке дивана, ни в постерах или картинах, украшавших стены. Но кофе, собственноручно сваренный хозяином, был настоящей арабикой, в лучшем виде демонстрировавшим арабский аромат и вкус. А молодая беременная женщина, которая вышла к ним, проснувшись, из другой комнаты, принесла круглые, мягкие пышки, которые как нельзя лучше дополняли кофе, сваренный ее мужем, и были прекрасны.
Яари расспрашивал мужчину о том, как ему работается с Готлибом, и, к собственному своему удивлению, узнал, что техник высоко оценивает его. Честно говоря, по сравнению с другими рабочими, получал он маловато, но зато всегда находил себе место в цеху, непрерывно общаясь с другими рабочими, так что его работу никак нельзя было назвать ни скучной, ни монотонной, и рабочая смена проходила, а иногда и пролетала совсем быстро.
– Ну, а как на самом деле тебя зовут? – Яари захотел это узнать прежде, чем они расстанутся. – Нимер или Рафи?
Техник ухмыльнулся.
– Это зависит от того, кто спрашивает.
– Когда тебя спросил я, ты назвал себя Рафи. А как мне называть тебя теперь?
– Ладно, – немного подумав, ответил техник. – Я сказал тебе, что я – Рафи. Так оно тогда и было. Но сейчас, после того как мы всю ночь проработали вместе, можешь называть меня Нимер.
Телефон Яари загудел. Моран лишь полчаса назад получил разрешение вернуться домой и уже был на пути в Тель-Авив, и первое, что он хотел узнать – вернулась ли его мать.
– Нет, до вечера ее не будет, – ответил ему отец, – но после того, как ты переоденешься и поцелуешь жену и детей, пожалуйста, отправляйся в офис и наведи там порядок. Я отправляюсь домой и лягу спать. В отличие от тебя, все это время я не болтался без дела.
И он вкратце суммировал все происшествия, имевшие отношение к ночи ветров.
Когда Амоц наконец добрался до своего дома в пригороде, он с трудом мог раскрыть глаза – но все-таки раскрыл их достаточно широко, чтобы разглядеть дерево, растущее в первом дворе. Разглядеть что-либо еще ему помешал мобильник – на этот раз звонил Франсиско, доложивший, что старший Яари лежит с температурой.
– Сколько?
– Тридцать восемь и пять.
– Померь еще раз.
– Я уже сделал это дважды. Все так.
– Хорошо. Я сейчас прибуду.
– Может, мне позвонить доктору Заслански?
– Пожалей старика и запасись хоть немножко терпением. Этому бедняге уже за восемьдесят. Так что дай ему поспать.
Согласно распоряжению Яари, всякий раз, когда температура его отца поднималась не выше тридцати восьми, филиппинцы должны были решать все связанные с этим вопросы собственными силами; если же она поднималась выше, они обязаны были поставить в известность Яари и личного врача семейства и друга его детства доктора Заслански. Яари вымыл руки и с тоской посмотрел на кровать, которую оставил в середине ночи; никогда еще так не хотелось ему зарыться в чистые простыни, словно в детстве, свернувшись в клубок, и спать, спать и спать…
Но доктор в свое время предупредил его, что болезнь Паркинсона может представлять опасность для жизни в случае повышения температуры, и самым последним, что хотел бы сегодня испытать Яари, могло быть чувство вины за ухудшение отцовского здоровья. А потому, не побрившись и не сменив бывшую в эту ночь на нем одежду, он рванул с места и погнал машину к отцовскому дому, чтобы еще более укрепить связь между физическим и ментальным.
Глаза пожилого джентльмена буквально сверкали. Лихорадка придала свежесть его лицу, разрумянив щеки. Он сидел в постели, обложившись подушками, и немедленно начал обсуждать все варианты возникновения и проникновения ветра в шахты. Яари рассказал ему о дырах, похожих на органные, которые были оставлены строителями в шахтах – то ли случайно, то ли по иной причине – например, по недосмотру…
– Вот этим все и кончается, – смирившись, сказал старый Яари. – Когда ты выжимаешь последние соки из нанятых бог знает где иностранных строителей, они в ответ оставляют тебе в здании маленький сувенир, прежде чем с горсткой мелочи возвратиться в свою страну… А ты – ты можешь охотиться за ними по всему миру – от Румынии до Китая.
