На это Ингиальд сказал, что, напротив, никто не может выпить столько, сколько выпьет этот человек. Стали они спорить и наконец порешили, что на следующий день витязи будут состязаться с ним в питье, и Ингиальд поручился своею головою в том, что странник одолеет их.
Проснувшись на следующее утро, вспомнил он всё, что было, и рассказал Одцу. Очень был недоволен Одд тем, что случилось, но так как Ингиальд прозакладывал свою голову да ещё из-за такого пустяка, то, делать нечего, согласился.
Король, узнав, что вечером, после его ухода, будет состязание в питье, позвал свою дочь и воспитателя её, советника своего Гарека, и сказал им, чтобы они хорошенько наблюдали за странником, так как, вероятно, на этот раз удастся им что-нибудь узнать о нём.
Вечером, после того как король ушёл к себе, дочь короля и Гарек переменили места и сели поближе к Одцу. Тогда встали со своих мест Сиольф и Сигурд и, взяв рога, подошли с ними к Одцу.
— Послушай, странник, — сказал Сиольф, — сдаётся мне, и я готов поклясться в том тем Богом, в которого ты веришь, что есть у тебя ещё другое имя, кроме Видфёрулля!
— Да, — отвечал Одд, — и если вам так хочется узнать моё другое имя, то я скажу вам: меня зовут Оддом.
— Ну, это имя вдвое лучше того, — сказал Сиольф и подал ему рог, а сам запел: — Одд! Не разбивал ты панцирей в битве, когда победили мы короля вендов; одетое в шлемы войско отступало, битва гремела, пламя охватило город.
Подал тогда ему Сигурд второй рог и тоже запел:
— Одд! Не участвовал ты в битве, когда поражали мы на смерть людей короля; четырнадцать ран принёс я на себе домой, ты же в это время из милости выпрашивал себе пищу по деревням.
Пропев это, вернулись они на свои места, и Одд, в свою очередь, наполнив два рога, встал, подошёл к ним и запел, обращаясь сначала к одному, потом к другому.
— Вы, соседи, Сиольф и Сигурд, должны выслушать хвалебную песню, которую пропою я самому себе: я должен отплатить вам за вашу дерзкую похвальбу. Ты, Сиольф, валялся в кухне, не совершая никаких подвигов и не проявляя никакой отваги; я же в это время бился в Аквитании и положил на месте четырёх людей.
Пропев это, Одд вернулся на своё место, и все они стали пить из своих рогов. Затем Сигурд и Сиольф снова встали и опять подошли к Одну, и Сиольф запел:
— Ты, Одд, только ходил от двери к двери и уносил с собою крохи; я же один вынес разбитый щит из битвы при Ульфефиалле.
Кончил Сиольф и сменил его Сигурд; он укорял Одда за то, что не было его с греками в то время, как они вместе с ними окрасили свои мечи в крови сарацин.
Одд, в свою очередь, упрекал их в том, что они сидели дома в то время, как он бился в Биармии и с великанами.
Долго продолжали они так угощать друг друга, сопровождая каждый новый рог песней, в которой восхваляли какой-нибудь новый свой подвиг и старались унизить противника, причём на долю Одда приходилось двойное количество как рогов, так и песен, потому что ему приходилось состязаться разом с двумя соперниками. Так пел он и по очереди рассказывал обо всех своих подвигах, совсем не думая о том, что, кроме Сиольфа и Сигурда, его слушали ещё и дочь короля, и воспитатель её, Гарек. Сигурд и Сиольф давно уже пропели все свои песни, давно уже нечем было им похвастаться перед Оддом, а Одд всё продолжал петь и угощать их. Наконец они совсем опьянели и не могли уже больше пить. Но Одд долго ещё продолжал пить один и перечислял свои подвиги.
Тогда дочь короля и Гарек встали со своих мест и удалились: они недаром просидели здесь этот вечер.
Когда на следующее утро король встал и оделся, к нему вошли его дочь и Гарек и рассказали ему всё, что произошло ночью. Теперь, казалось им, они знали, кто был этот человек: судя по тому, что они слышали, это мог быть только Одд-Стрела.
Вечером, когда король со своею дружиною сели по своим местам и подали им кубки, король послал за Видфёруллем и подозвал его к своему столу.
— Теперь мы знаем, что ты — Одц-Стрела, — сказал король, — а потому сбрось это платье странника и не скрывайся больше: мы давно уже приметили значки на твоих стрелах.
— Будь по-твоему, господин, — отвечал Одд и, сбросив с себя платье странника, явился в своём пурпуровом кафтане, с золотыми запястьями на руках и с черными вьющимися волосами.
— Садись и пей за нашим столом, — сказал ему король.
Но Одд отказался расстаться со своими соседями, с которыми просидел всю зиму. Однако король помог этому делу, распорядившись, чтобы Ингиальд и Оттар заняли места рядом с Гареком и день и ночь состояли при Одде, как постоянные его служители.
— Как это так? Такой человек, как ты, и не женат! — сказал раз Гарек Одцу. — Не хочешь ли ты жениться на моей воспитаннице, дочери короля? Для этого надо только исполнить одно опасное дело.
— Что же это за дело? — спросил Одд.
И Гарек отвечал:
— Есть король, по имени Альф, который правит страною, называемою землёю белок или Бьялкаланд
[529]; есть у него жена, по имени Гуда, и сын Видгрип. Королю нашему надлежит получать дань с этой земли, но они давно уже ничего не платят ему, а потому обещал наш король выдать свою дочь за того, кто сумеет заставить их уплачивать эту дань.
— Поговори с королём и его дочерью, — сказал Одд, — не согласятся ли они дать мне это поручение.
Дело сладилось, и король обещал Одду выдать за него свою дочь, если он исполнит то, за что берётся.
XVIII. Поход в Бьялкаланд
В скором времени собрал король своё войско и передал его Одду, который сейчас же снарядился в поход и простился с королём.
Прибыл Одд с войском в Бьялкаланд. Но король с сыном заранее проведали о их приходе. Собрали они своё войско, снарядились на войну и послали к нему людей, вызывая его на битву. После этого сошлись они в назначенном месте.
У Альфа было гораздо больше войска, и начался самый ожесточённый бой. Одд сидел на возвышении, среди своего войска и видел, что люди его валились, как молодые деревья. Сильно дивился он такой битве, а также и тому, что нигде не видел он ни Альфа, ни сына его Видгрипа.
Был при Одде человек, которого звали Гаки; был он служитель дочери короля, и она-то и пожелала, чтобы он сопровождал Одд а на войну. О человеке этом говорили, что мог он видеть гораздо дальше своего носа. Одд подозвал его к себе и сказал ему:
— Отчего это может быть, что люди наши валятся, как молодые деревья? Я совсем не нахожу эту битву такой жестокой.
— Разве ты не видишь тех троих, что всюду носятся неразлучно, — Гуду с Альфом и Видгрипа, их сына? — спросил его Гаки.
— Разумеется, я их не вижу, — отвечал Одд.
