Наконец, следует отметить ещё одну версию. Дело в том, что слово «скот» в древнерусском языке имело несколько значений, и, помимо привычного для нас (домашние животные), оно также могло означать «имущество», «богатство», «деньги». Это заимствование от древнескандинавского слова skattr
[243]. Таким образом Волос мог выступать в качестве бога богатства и также быть связанным со скандинавским влиянием, соотносясь со схожим по функциям богом Фрейром. Клятва богом войны Перуном, с одной стороны, и богом богатства Волосом — с другой, выглядит абсолютно естественной для варягов, в среде которых существовал (как и во всей Скандинавии эпохи викингов) культ богатства как материального воплощения удачи, залога успеха и благополучия. Богатство это воплощалось, прежде всего, в драгоценных металлах, особенно в золоте.
Сакральное отношение к золоту проявляется и при заключении договоров 944 и 971 годов. По тексту договора 944 года некрещёная русь кладёт на землю свои щиты, обнажённые мечи, «обруче свое» и прочее оружие. В «обручах» видят золотые шейные гривны, хотя это и неочевидно
[244]. При описании же клятвенного ритуала, совершённого в 944 году, русы «покладоша оружье свое, и щиты, и золото» на холм, где стоял идол Перуна
[245]. В договоре 971 года угроза клятвопреступления со стороны русов сопровождается словами: «И да будемъ золоти, яко золото, и своимъ оружьемь да исечени будемъ» (не очень ясное место в начале фразы, которое переводится как «и да будем желты, как золото», то есть, по-видимому, заболеем смертельной болезнью и умрём
[246]).
Это показывает, что кроме клятвы оружием осуществлялась также и клятва золотом (то есть собственной удачей и благополучием), а Волос вполне мог в данном контексте восприниматься как бог богатства
[247]. Тем самым возникала определённая дихотомия: «Перун — оружие, Волос — золото»
[248] (однако высказывалось и мнение, что в клятвах зафиксированы разные элементы — религиозный (проклятие богов) и магический (заклятие предметами или магическими формулами) — не сопоставленные между собой в виде какого бы то ни было параллелизма
[249]).
Правда, и при такой интерпретации возникают сложности. Ведь золото при заключении договора 944 года клалось на киевский холм к идолу Перуна (киевский идол Волоса в летописных текстах не упоминается). Впрочем, этот факт может свидетельствовать и о реконструкции самого ритуала клятвы, описанного летописцем. В этом случае автор Повести временных лет опирался непосредственно на текст договора, в котором упоминаются только Перун и «обручи», соотносимые с золотом. Поскольку Волос в договоре не был упомянут, то и в сюжетном «обрамлении» заключения договора он отсутствует
[250].
В то же время о дуализме (противопоставлении) руси и словен ясно говорится в следующем, после описания заключения мира, пассаже Повести временных лет: «И сказал Олег: "Сшейте для руси паруса из паволок, а словеном копринные". — и было так…. И подняла русь паруса из паволок, а словене копринные, и разодрал их ветер; и сказали словени: "Возьмём свои толстины, не даны словеном паруса из паволок"»
[251]. Русь — это княжеская дружина, словене же — федераты-«данники» («пактиоты росов», по терминологии императора Константина Багрянородного)
[252]. Смысл эпизода в том, что словене, занимавшие подчинённое положение, оказываются недостойными парусов из дорогих тканей, которые может использовать только варяжская русь. Паволоки — это дорогие шёлковые ткани (они были одним из военных трофеев Олега в этой кампании и высоко ценились в международной торговле), копринные — также сделанные из шёлка, но, по-видимому, худшего качества (о конкретном значении этих терминов высказывались различные догадки), а толстины — грубые, толстые ткани из льна. Этот эпизод соотносится с установлением Олегом дани, которую должны были выплачивать новгородцы варягам. В любом случае варяжская дружина занимала в военных действиях князя ведущее положение
[253].
