– Все в порядке?
– Ага. Хотя нет. – Кэти проводит рукой по волосам. – Наша новая школа будет «совмещенной». Это значит, нам предстоит делить здание с существующей государственной школой, настоящей фабрикой неудачников. Число учащихся в ней за последние пять лет сократилось примерно вдвое.
– Что ж, это не лишено смысла. Вероятно, у них появились лишние помещения.
– Но здесь замешана политика. Родители существующей школы злятся, что мы их займем. Они думают, мы забираем себе финансирование. Это не так, но они нам не верят. Так что мы вдруг оказываемся в положении чужака, который явился и все заграбастал.
Кэти грустно смеется.
– Но разве их дети ничего не выгадывают? Я думала, для этого и существуют деньги.
Два года назад Мэй сделала большое пожертвование на школу «Эксид». Она думала, ее средства пойдут на дополнительные расходы, которые правительство не может профинансировать, то есть практически на все.
– Конечно, выгадывают. То есть мы думаем, что это так. Мы построили невероятную художественную студию. Ею пользуются обе школы. Мы модернизируем спортзал…
– Они должны быть признательны, что вы там! – взрывается Мэй.
Она не терпит неблагодарности.
– Наверное, им трудно понять, – размышляет Кэти. – У наших детей есть ноутбуки и экскурсии, учителя, которые действительно дают знания, в то время как их…
– Это зависть, а не рациональное мышление.
– Я не знаю. Жизнь вообще несправедлива. Но как с этим смириться? Знаешь, как мать…
– Я бы хотела сделать подарок своей крестнице, – внезапно объявляет Мэй, которой не хочется вступать в очередной спор с Кэти о неравенстве. Этим назойливым словечком в последнее время так злоупотребляют, что оно почти утратило смысл. – Я подумываю о счете на все образование в целом. Итан говорит, это лучше, чем копить исключительно на высшее образование, – так деньги можно будет использовать еще до колледжа. Даже для посещения садика.
– О Мэй! – улыбается Кэти своей самой красивой улыбкой. – Это так мило с твоей стороны! Но мои родители уже открыли счет на колледж для Роуз. И мы, вероятно, отдадим ее в «Эксид», когда она достаточно подрастет.
Мэй ошеломлена.
– Кэти! Вы не можете, вы не можете отправить Роуз в одну из ваших школ! – Она смотрит на Кэти, желая убедиться, не перешла ли черту, но Кэти выглядит невозмутимой. – Ты знаешь, что я имею в виду. Дети в ваших школах не такие, как она. Это безумная идея.
– Мы с Риком все еще обсуждаем ее.
– Это нелепо! – восклицает Мэй. – Долг родителей дать ребенку самое лучшее, что в их силах.
– Мы думаем, наши школы достаточно хороши.
– Конечно, то, чем занимаетесь вы с Риком, очень важно, я в этом не сомневаюсь, – продолжает Мэй. – Но нельзя рисковать будущим Роуз ради абстрактных идей, которые…
– Для нас они не абстрактны.
– Верь в это сколько хочешь, но поступай по-другому!
Кэти поднимает бровь.
– Все мы делаем это каждый день, – негодует Мэй. – Сколько людей верят в… ну, я не знаю… например, в борьбу с терроризмом, но не бегут записываться в армию? Или жалеют бездомного парня в метро, а потом выходят на Пятьдесят девятой и покупают дорогую сумочку вместо того, чтобы жертвовать на благотворительность…
– Мы еще ничего не решили. Но мы склоняемся к тому, чтобы отдать ее в «Эксид», – говорит Кэти с твердостью, сигнализирующей о конце разговора.
Мэй недовольна.
Женский голос прорывается сквозь шум аэропорта и объявляет, что посадка на рейс Кэти до Лос-Анджелеса начнется с минуты на минуту. Кэти говорит, что ей нужен кофе. Мэй наблюдает, как ее подруга пробирается сквозь толпу в направлении, противоположном выходу на посадку. Если она опоздает на самолет, Мэй заставит ее принять билет бизнес-класса до Калифорнии и они будут вместе ждать в вип-зале, где воздух не пахнет «Макдоналдсом», а кофе натуральный и бесплатный.
Бестелесный голос объявляет о начале посадки. Мэй наблюдает за молодыми парами, тащущими маленьких детей через толпу ожидающих пассажиров. Телефон звонит. Итан спрашивает, вернется ли она к ужину с его начальником. Банк, в котором он работает, увольняет трейдеров направо и налево – как и все остальные, он вкладывает деньги в искусственный интеллект, – и Итан хочет, чтобы Мэй помогла навести мосты между ним и боссом. Она посылает в ответ эмоджи в виде поднятого большого пальца и благодарит свою счастливую звезду: богатые любят, чтобы их обслуживали настоящие люди. Роботы никогда не будут управлять «Золотыми дубами».
Раздается еще одно объявление – что посадка для платиновых пассажиров «Бест-Джета» вот-вот начнется. Мэй пишет Кэти, чтобы та поторопилась. Затем она берет телефон и открывает сайт «Бергдорфа». Она ищет туфли без пяток. Ее обеденное платье ярко-алого цвета, и ни один цвет не будет с ним гармонировать, за исключением, как она теперь понимает, золотого. Матовое золото. Ничего блестящего.
Толпа, собравшаяся около выхода к самолету, расступается, чтобы пропустить пассажиров «Бест-Джета» – сперва первого класса, потом золотого уровня, затем путешествующих бизнес-классом, далее пассажиров со статусом серебряного медальона и, наконец, элитных. С каждым последующим объявлением о посадке Мэй отрывается от поиска туфель, чтобы глянуть в ту сторону, где Кэти растворилась в толпе.
Когда та наконец возвращается, Мэй ругает ее за то, что она сделала это в последний момент.
– Ты просто забыла, как много времени уходит на посадку пассажиров экономкласса, – поддразнивает Кэти подругу и протягивает ей пластиковый стаканчик.
Мэй сжимает ее в объятиях.
– Спасибо за чай. И спасибо, что прилетела.
– Я бы ни за что не пропустила твой девичник, – отвечает Кэти, высвобождаясь из объятий Мэй, чтобы посмотреть ей в глаза. – Знаю, тебе потребовалось некоторое время, чтобы решиться на этот брак. Это было нелегко, но так обычно и бывает со сто́ящими вещами. А Итан у тебя замечательный.
– Так и есть, – соглашается Мэй, зная, что это правда.
Итан добрый, хороший и уравновешенный. С тех пор как она встретила его в Гарвардской школе бизнеса, он ни разу ее не разочаровал.
– И зависеть от кого-то может быть довольно приятно, – добавляет Кэти.
Мэй смотрит, как ее подруга идет в конец длинной очереди, где начинает болтать с женщиной измученного вида, стоящей перед ней. Она толкает перед собой дешевую коляску, в которой плачет грудной ребенок, а двое малышей постарше в одинаковых баскетбольных майках обнимают ее и пытаются задрать на матери блузку.
Боже мой! Почему родители позволяют детям так хулиганить? Когда у Итана и Мэй появятся дети, их станут воспитывать по старинке, в уважении к старшим.
Кэти наклоняется, чтобы поговорить с маленькими проказниками. Те неохотно отпускают мамину блузку. Затем Кэти берет по одному в каждую руку и ведет их в начало очереди. Мать следует за ней. Кэти говорит что-то служащему аэропорта, который берет у них билеты.
