– Что ж, это здорово! – восклицает Мэй, хотя на самом деле ее одолевают противоречивые чувства.
Отчасти она надеялась, что у Лайзы найдут гонорею, герпес или хотя бы вирус папилломы человека. Что-то не опасное, не способное повредить плоду, но неприятное. Лайза, верно, была святой в прошлой жизни, раз ей так все сходит с рук в этой.
Доктор Уайльд смотрит, далеко ли ушла Рейган, и продолжает:
– Но у восемьдесят второй есть новообразование. Мы обнаружили его во время последнего УЗИ.
Земля уходит из-под ног, но Мэй берет себя в руки.
– Только не говорите, что это еще один случай трисомии.
– Нет. Это опухоль. Чуть выше ключицы.
Земля опять накреняется, на этот раз сильнее. Мэй закрывает глаза, приказывая себе успокоиться. Когда она снова их открывает, то спрашивает ровным голосом:
– Нельзя ли объяснить ясней, Мередит?
– Опухоль может быть доброкачественной или злокачественной. Последнее менее вероятно, учитывая возраст восемьдесят второй. Но беременные иногда могут заболевать раком. Например, мой коллега из Нью-Йоркского пресвитерианского университета имеет дело с беременной двадцативосьмилетней девушкой с лимфомой Ходжкина. Таким образом, сказать что-то определенное пока трудно.
Доктор серьезна, чересчур серьезна, как будто наслаждается драматизмом момента и своей ролью в нем. Мередит стала невыносимой с тех пор, как Леон назначил ее главой медицинской службы. У Мэй создалось впечатление, что Мередит слишком тянет на себя одеяло.
– И что дальше?
– Нужно сделать биопсию. И мы должны решить, что сказать о биопсии восемьдесят второй. От разговора с клиенткой я бы хотела пока воздержаться.
В груди Мэй вспыхивает раздражение. В стратегии отношений с хостами не должно быть никакого «мы», и работа с клиентами не прерогатива Мередит. Мэй улыбается холодной улыбкой:
– Пожалуйста, сделайте биопсию как можно скорее.
– Нам также, пожалуй, следует позвонить в юридический отдел и узнать, что предусматривает контракт для данного случая. Нужно ли нам сейчас сообщать что-то восемьдесят второй? И есть ли у нее право голоса при лечении? Мое мнение таково, что…
– Предоставьте это мне, Мередит, – обрывает доктора Мэй. Она знает, что ведет себя резко, но ей слишком тяжело переносить подобное вторжение в свои дела. – У меня все под контролем.
Рейган
– Доброе утро!
Певучий голос, вспышка света. Прикосновение прохладного воздуха оттого, что стянуто одеяло.
Рейган приподнимается на локтях. Координатор – с аккуратной прической афро и выкрашенными в красный цвет волосами – вынимает из шкафа открытое платье без рукавов и кладет его на кровать, призывая Рейган поторопиться. Ее ждет сюрприз. Рейган, оглушенная сном, бросает взгляд на кровать Джейн, но соседка уже ушла, постель заправлена, подушки взбиты.
– Сколько сейчас времени? – хрипло произносит Рейган, чувствуя сухость в горле. – Что происходит?
Координатор осторожно ставит ее на ноги, ведет в ванную, вручает платье и закрывает дверь.
– Кое-кто хочет тебя видеть. Шевелись, милая.
Милая. Это не из лексикона фермы. Рейган сидит на унитазе. Она устала. Не могла уснуть прошлой ночью, снова и снова прокручивая в голове разговор с госпожой Ю… В мозгу кружила карусель полумыслей и воспоминания о ее ответах. Рейган повела себя неправильно. Она была похожа на дурочку, на тех спасителей всего человечества в колледже, что роились возле студенческого центра с планшетами для бумаг в руках, требуя «спасти пчел» или «запретить пластиковые пакеты».
Она должна была лучше объяснить госпоже Ю свое решение. Рассказать, как Джейн разбавляет шампунь водой, чтобы он прослужил дольше. Как бабушка Джейн умерла у нее на глазах, и весь ее мир перевернулся в одно мгновение. А ей было всего пятнадцать.
– У вас все в порядке? – зовет координатор и стучит в дверь.
– У меня есть время принять душ?
– Нет, прости, Рейган, – откликается координатор и просит, чтобы она поторопилась.
Умытая, причесанная, застегнутая на все пуговицы и все еще полусонная, Рейган направляется в административное крыло фермы и идет по коридору, в который еще никогда не ступала. Координатор проводит по считывающему устройству своим бейджем, чтобы получить в него доступ. Ее ведут в отдельную столовую, шторы задернуты, стол уже накрыт.
Высокая чернокожая женщина сидит в кресле в стиле Людовика XVI, скрестив ноги, царственная в своем бледном платье, с шарфом, обернутым вокруг головы. Она встает и протягивает руку.
– Я Келли.
– Я Рейган.
Она адвокат? Приехала, чтобы помочь Рейган передать ее бонус Джейн?
– Пожалуйста, садитесь, – приглашает женщина, указывая на стул рядом с собой. – Чай?
Женщина наливает чай в фарфоровую чашку из чайника с выгравированными на нем цветами, немного пролив.
– Не понимаю, отчего эти причудливые чашечки делают такими маленькими!
Она улыбается Рейган, и Рейган ловит себя на том, что улыбается в ответ.
– Вы ведь не знаете, кто я?
Рейган качает головой.
– Я мать ребенка внутри вас. Вы носите моего сына.
Все останавливается. Биение сердца Рейган. Ее дыхание. Любое движение во вселенной.
– Вы…
Слова застревают у нее в горле.
Женщина смеется теплым рокочущим смехом.
– Я понимаю. Не то, чего вы ожидали, верно?
Рейган качает головой. Она ожидала статусную жену. Бывшую модель, вышедшую замуж за олигарха или промышленника. Она почти ожидала увидеть китайскую миллиардершу. Но только не это. Не ее.
– Я… я рада. То есть вы не такая, как я ожидала, и рада этому, – бормочет Рейган, не желая, чтобы женщина думала, будто цвет кожи имеет для нее значение, тогда как все обстоит наоборот.
Женщина снова смеется.
– Мне жаль, что я так долго сюда добиралась. Я путешествовала.
Она начинает рассказывать Рейган о себе. Как она родилась в Эфиопии, самая младшая из четырех братьев и сестер. Как ее отец был инженером в крупной нефтяной компании в Африке, но устроился продавцом одежды в универмаг в Мэриленде, чтобы обеспечить детям лучшую жизнь в Америке. Как, начиная с колледжа, она работала в одной и той же крупной фирме, сперва продавщицей, затем помощником по продажам в службе сбыта, менеджером, старшим менеджером, вице-президентом и выше. Переезжая из Вашингтона в Денвер, Чикаго, Даллас и обратно. Делая детские шажочки, затем большие шаги, разбивая стеклянные потолки. Она заморозила свои яйцеклетки, когда ей было под сорок, но только десять лет спустя, все еще одинокая, поняла, что ее время действительно истекает. Найти донора спермы стало самой легкой задачей. Проблема была в ее матке. Она сама несколько раз пыталась выносить ребенка. Случилось так много выкидышей, что она почти потеряла им счет.
