Она права. Джейн не может больше рисковать.
– Лайза толстеет, – отмечает Делия, с хихиканьем разрезая цыпленка. – Ты рада?
Джейн не отвечает. После нескольких дней приставаний к Джейн с просьбами «рассказать о своих проблемах» Делия теперь довольствуется случайными ехидными замечаниями о бывших подругах Джейн. Она предполагает, что та их ненавидит. Что бы ни случилось, в этом виноваты Рейган и Лайза.
Но нет ничего более далекого от истины. Джейн винит только себя.
Конечно, госпожа Ю не хотела ей зла. Она просто делает свою работу. И Лайза виновна лишь в том, что позволила страсти овладеть ею. Как может Джейн сердиться на нее, когда и она некогда испытывала такую же страсть к Билли? Когда из-за нее она тоже сделала глупый выбор? Джейн вспоминает, как тайком выбиралась из дома в Лос-Анджелесе, подальше от запаха жареной рыбы и антисептика, подальше от краснолицых американских бойфрендов матери, которые являлись к завтраку в семейных трусах и пялились на грудь Джейн, пока она ела кукурузные хлопья перед школой. Даже когда мать плакала на кухне из-за разбитого в очередной раз сердца, Джейн могла думать только о Билли. Когда он предложил поехать с ним в Нью-Йорк, она не колебалась.
И, конечно, Джейн не винит Рейган. Порвать с ней оказалось самым трудным. В течение нескольких недель дружбы у них вошло в привычку разговаривать по ночам, порой часами. Иногда Рейган рассказывала о своей семье: как умен ее брат, какую престижную работу он получил сразу после колледжа. (Рейган знала это от отца, они с братом не поддерживали связь.) Как ее мать заполняла детскую Рейган акварелями на сюжеты из любимых сказок дочери – мать была так талантлива, что могла нарисовать все на свете.
Мать теперь помнит только имя отца. Рейган думает, что он тщеславно гордится этим, считая доказательством ее любви и своей значимости.
Однажды вечером Рейган рассказала Джейн, как порывалась пройти тест на наличие гена деменции. Сама мать и брат отказались принять участие в подобном исследовании. Что сделала бы Рейган, если бы новости оказались плохими? Означало бы это, что она никогда не сможет – не должна – иметь ребенка?
Ее голос был еле слышен в темноте. Джейн каким-то образом удалось найти нужные слова. Она заверила подругу, что каждый день изобретают новые лекарства. Что ни у Рейган, ни у ее ребенка – если она захочет его иметь – нет предопределенной судьбы. Все может измениться.
Джейн молилась, чтобы это было правдой, и ее сердце разрывалось от жалости к подруге. Потому что у Джейн была Ата, и у нее всегда будет Амалия. Но Рейган – она была одна.
Джейн с легким чувством отвращения наблюдает, как Делия пожирает цыпленка. Делия начинает жаловаться на изжогу и выражает надежду, что бонус вознаградит ее за все неудобства. Внезапно она вскакивает на ноги.
– Сегундина!
Маленькая коренастая филиппинка в сопровождении одной из координаторов подходит к столу. Ее глаза прикованы к миске с киноа, как будто она боится, что та упадет на пол с подноса.
– Сегундина… надеюсь, я произношу ее имя правильно… почувствовала себя не слишком хорошо. Но мы думаем, теперь она сможет пообедать, – говорит координатор и окликает Делию: – Ты поняла?
Делия яростно кивает и начинает объяснять, что ждала Сегундину почти полчаса, но координатор отмахивается:
– Ничего страшного. Сегундина застряла в туалете у госпожи Ханны со своими делами.
Сегундина краснеет.
– Все в порядке. Спасибо, что взяла новенькую под свое крыло, Делия. Напомни ей, что к двум она должна быть у доктора Уайльд.
Делия демонстративно отодвигает стул для Сегундины и стряхивает крошки с безупречно чистого сиденья.
– Садись, садись. Сейчас можешь поесть.
Джейн и другие филиппинки выкрикивают приветствия. Сегундина отвечает застенчиво, опустив голову так низко, словно та подвешена на шее. Джейн вспоминает, как была в том же положении в первые дни в «Золотых дубах». Все внове и чужой ребенок в животе. Женщины за столом начинают засыпать Сегундину вопросами, и Делия повторяет их, как будто она переводчица. Из какой ты провинции? На каком сроке? Кто твои клиенты?
Сегундина переводит взгляд с Делии на поднос и начинает отвечать, запинаясь. Джейн пытается улыбнуться ей, но не может поймать ее взгляд. Одна из хост поспешно подходит к столу и с шумом ставит поднос на его дальнем конце, объявляя приглушенным голосом: она знает, что случилось с Аней. Всеобщее внимание переключается на нее. Сегундина выглядит напуганной и слушает молча.
– Не обращай внимания. Такое случается очень редко, – успокаивает ее Джейн, хотя, конечно, беспокоится тоже.
Сегундина неуверенно улыбается. Она берет вилку и ковыряет киноа.
– Если тебя тошнит, не заставляй себя есть. С ребенком все будет хорошо. Многие в первом триместре худеют.
– Спасибо, – благодарит Сегундина.
Другие филиппинки обмениваются историями о синдроме Дауна, выкидышах и других разновидностях невезения. Джейн доедает свою порцию молча. Она думает о видео, которое Ата прислала вчера по электронной почте. На экране Амалия отпускает руку Аты и делает первые робкие самостоятельные шаги.
Что-то похожее на боль появляется в груди Джейн, когда она думает о своей дочери, которой уже больше года. Как она стала большой так быстро? На видео Джейн наблюдала, как Амалия учится хлопать в ладоши, показывать глаза и животик, а теперь, пожалуйста, стала ходить. И Джейн все это пропустила. Две недели назад Ата устроила для Амалии день рождения в парке недалеко от дома. Пришли Энджел, Черри, а также некоторые из друзей Амалии по яслям вместе с родителями. Ата сняла, как Амалия вытаскивала из яркого пакета игрушечную клавиатуру, которую ей послала Джейн. Когда Амалия забарабанила по клавишам, раздались звуки песни, отчего малышка стала дрыгать ногами и подпрыгивать в такт музыке с широченной улыбкой на лице. Все рассмеялись. Но, наблюдая за ними издалека, одинокая и беременная чужим ребенком, Джейн заплакала.
– На каком ты сроке? – застенчиво спрашивает Сегундина.
– На втором триместре.
– Счастливая. У тебя уже не будет выкидыша.
Джейн понимающе кивает и советует не беспокоиться. Госпожа Ю не пригласила бы Сегундину в «Золотые дубы», если бы ее беременность находилась под угрозой. Это бы не имело смысла, так как «Золотые дубы» потеряли бы деньги. Здесь всем правит бизнес. Джейн замечает, что говорит, как Лайза, перенимая ее слова и ее всезнающий тон.
Ребенок двигается. Она почувствовала, как он начал шевелиться, гораздо раньше, чем это было с Амалией. Доктор Уайльд говорит, это естественно. Со вторым ребенком Джейн лучше «настроена» на свое тело. Но она считает, это потому, что второй ребенок сильней. С Амалией она была не так осторожна, ела бигмаки и чичаррон
[74], причем последний целыми пакетами.
