Доктор Уайльд кончиком пальца рисует что-то на экране. Рейган пытается приподняться на локтях, чтобы лучше видеть, но медсестра хмурится, и Рейган неохотно откидывается назад. Она ничего не видит, ни ребенка, ни мешка. Вопросов клиентки она тоже не слышит. Только жизнерадостные ответы доктора Уайльд и ее приятный смех.
Рейган смотрит в окно, чувствуя странное волнение. Ультразвуковой излучатель скользит по ее животу.
– Позвольте, я попытаюсь заставить ребенка двигаться, чтобы вы могли лучше видеть его лицо.
Рейган вздрагивает от тычка пальцем в живот. Доктор Уайльд улыбается ей, холодно и ободряюще. Еще один тычок, на этот раз сразу несколькими пальцами.
– Вот! Видите, как ребенок изогнулся?
Доктор Уайльд описывает этапы развития ребенка, четко произнося слова.
– Вы еще не подумали о том, хотите ли пройти генетическое тестирование?
Доктор Уайльд рассматривает все «за» и «против» амниоцентеза
[47]. Она уверяет клиента, что шансы выкидыша невелики – игла очень тонкая, и они используют ультразвук, чтобы ее направлять, – но шансы на возникновение проблем, учитывая возраст яйцеклетки, сперму, семейную историю, в общем… Следует статистика. С одной стороны, с другой.
– Мамочка, вы рассматривали возможность биопсии хориона?
[48]
Слова, адресованные клиентке, сливаются воедино. Рейган начинает дремать.
– А вот и она, – раздается подрагивающий голос доктора Уайльд, и Рейган рывком возвращается к действительности. Ее глаза распахиваются.
Доктор Уайльд, медсестра и камера смотрят на нее.
– Мамочка хочет знать, как вы себя чувствуете, – воркующе произносит доктор Уайльд, и ласковая интонация в ее голосе кажется необычной.
– Отлично, – отвечает Рейган.
Она никогда раньше не беседовала с клиенткой напрямую и сейчас нервничает. Камера смотрит на нее. Рейган приглаживает волосы и заставляет себя говорить.
– Я очень устала, и меня тошнило первые несколько недель, но в последнее время мне стало намного лучше.
Доктор Уайльд ободряюще заявляет:
– Теперь, находясь во втором триместре, вы почувствуете куда больше энергии.
Рейган упоминает о мигрени.
На лбу доктора появляется легкая морщинка.
– Но теперь приступы стали реже. В этом нет ничего необычного. Беспокоиться не о чем.
Рейган не может сказать, обращается доктор Уайльд к ней или к клиентке.
– Когда был последний приступ?
Голова Рейган все еще гудит, но выражение лица доктора Уайльд заставляет ее колебаться.
– Гм… Довольно давно…
– Часто ли они случаются?
– Вовсе нет.
– Ребенок пинается?
Совершенно очевидно, что доктор Уайльд просто повторяет вопросы клиентки. Об этом свидетельствует то, как она делает паузу, прежде чем заговорить, а затем снова делает паузу, выслушивая следующий вопрос. Как будто доктор Уайльд не имеет собственного разума, а является просто проводником, марионеткой, сидящей на табурете.
Рейган заставляет себя посмотреть в камеру.
– Пока нет.
– Это нормально, мамочка, – заверяет доктор Уайльд, ни к кому не обращаясь. – Эта хоста беременна впервые, поэтому ей потребуется больше времени, чтобы почувствовать движение ребенка.
Пауза, наклон головы, затем доктор опять обращается к Рейган:
– Ваш живот увеличился?
– Примерно такой же, какой был.
Доктор Уайльд велит Рейган сесть и развернуться. Медсестра распахивает халат, прежде чем Рейган успевает ее остановить, обнажая живот и грудь. Камера, доктор Уайльд и медсестра изучают Рейган, не обращая внимания на ее нервное ерзание и румянец на лице.
Доктор Уайльд делает паузу, а затем смеется.
– Да, плоская, как доска… но мы ее откормим! Да, я так и сделаю. Спасибо, мамочка. До следующей недели.
Она протягивает наушники медсестре. Медсестра велит Рейган переодеться и кладет полотенце ей на колени. Они болтают о назначенных на утро обследованиях и удаляются. В дверях доктор Уайльд оборачивается:
– Хорошая работа. Так держать.
Она показывает Рейган нехарактерный для нее жест: поднятый большой палец. Рейган знает, что ее попросила сделать это клиентка.
– И, конечно, переход во второй триместр означает, что вы получите свой первый бонус, – замечает доктор Уайльд.
– Спасибо.
Рейган застегивает верхнюю часть халата и вытирает живот полотенцем.
Она ждет, пока доктор и медсестра исчезнут в коридоре, после чего начинает натягивать спортивные брюки и футболку. Наушники лежат на лотке на стойке. Рейган осторожно берет их и прикладывает к уху. Тишина. И причем гудящая.
– У меня новости.
Рейган наклонилась и сушит волосы. Между ног она видит босые ступни Лайзы, ступающие по ковру. Ногти на них выкрашены в ярко-зеленый цвет.
– Большие новости, – повторяет Лайза, плюхаясь на кровать Джейн.
Потом она начинает отколупывать лак с ногтей, и зеленые хлопья рассыпаются по покрывалу Джейн.
– Ты должна за собой убрать.
Рейган знает, командовать нехорошо, но ее раздражает, что Лайза всегда оставляет беспорядок на кровати Джейн. Не то чтобы Джейн когда-нибудь жаловалась. Но это ее тоже раздражает. И как Джейн выносит подобное?
Рейган бросает полотенце на пол и достает из шкафа чистый халат. Он свежевыглажен и пахнет мятой.
– Мне нужно снять лак. Новая координаторша меня за него отругала. Из-за токсинов…
– Это не проблема. Потом я все уберу, – предлагает возникшая из ниоткуда Джейн.
Она имеет неприятную привычку появляться и исчезать без звука, подобно кошке. Теперь она стоит у двери, готовая в любой момент выскочить в коридор. Тонкая пленка пота блестит на ее лбу, и на ней тренировочные шорты.
– Спасибо, Джейн. Ты крута.
– Убери сама, Лайза!
Рейган сожалеет, что рассказала ей о привычке Джейн убирать комнату всякий раз, когда должен прийти обслуживающий персонал. Лайза предположила, что поведение Джейн имеет давние корни. Филиппины были колонизированы так давно, что филиппинцы привыкли находиться в услужении. И теперь, многие поколения спустя, их гены на это настроены. Именно поэтому лучшие отели в Азии убираются филиппинским персоналом.
