С одной стороны, как большевик и материалист Артемьев не должен был верить поповским бредням. С другой стороны, оккультные науки и черная магия, которым он посвятил жизнь и которые поставил на службу Советской власти, тоже не имеют никакого отношения к материализму…
А главное, что Артемьев точно, совершенно точно знал: над местом погребения Саровского Святого совершались чудеса! Причем происходило это задолго до того, как преподобного старца официально, в присутствии всей императорской фамилии, канонизировали в 1903 году!
Артемьеву рассказывала об одном таком чуде его мать, Надежда Федоровна Артемьева, в девичестве Кравцова. Она была самой близкой подругой Евгении Дмитриевны Всеславской, которая потом вышла замуж за Александра Трапезникова и родила сына Николая.
Того, которого Артемьев убил…
В 1875 году Женечка Всеславская, когда ей было всего семнадцать лет, упала с балкона во время свадебных торжеств в доме своей задушевной подруги Нади Кравцовой. Обрушились ветхие перильца, с балкона свалились многие, но кто отделался ушибами, кто вообще ссадинами, а Женечке не повезло больше всех. Сначала у нее отнялись ноги, потом настала полная неподвижность. Родители, испробовав все возможности медицины, отчаялись, и тогда Женя увидела во сне – ох уж эти вещие сны, кому благословение, кому проклятие! – преподобного старца из Сарова, который сказал ей: «Когда меня не станет, ходите ко мне на гробик. Все, что ни есть у вас на душе, все – припадите ко мне на гробик, припав к земле, как к живому, и расскажите. И услышу я вас, и скорбь ваша пройдет! Как с живым со мной говорите, и всегда для вас жив я буду!»
Эти слова Артемьев столько раз слышал от матушки, что запомнил их наизусть.
Родители повезли Евгению из Нижнего Новгорода, где жили в ту пору, в Саров, а вместе с ней отправилась в это тяжкое паломничество та самая подруга, на свадьбе которой Женя пострадала: Надя Кравцова, теперь Артемьева. Была она в то время уже беременна.
И вот там-то, в Сарове, когда Женю положили на могилу преподобного старца, она вдруг начала плакать и кричать: «Отпусти, в чем впредь согрешу, но по своей воле греха на душу никогда не возьму!» После этого она пошевелила руками, потом ногами, потом с превеликим трудом перевернулась на колени, поцеловала землю на могилке – ну а затем встала и пошла.
Надежда Артемьева при виде этого упала в обморок. Ее с трудом привели в сознание и даже опасались за жизнь будущего ребенка. Однако он выжил… хотя Артемьев предполагает, что теми странными способностями, которыми он владел, он был обязан именно посещению его матерью могилы саровского чудотворца. Не зря его имя всегда странно волновало Артемьева, и, хотя это было ему вроде бы не к лицу, он в свое время даже прочел сборник пророчеств Серафима Саровского, записанных одним из его современников. Да… святого праведника из Сарова вполне можно назвать русским Нострадамусом!
На матушке Артемьева это посещение никак не отразилось, а вот подруга ее выздоровевшая, Женя Всеславская, после чудесного своего исцеления открыла в себе очень многие магические свойства: как благие, так и губительные, в частности дар прорицания. Сын ее Николай, который появился на свет спустя два года (на возвратном пути в Нижний, случайно, а может быть, и нет, Женя познакомилась с Александром Трапезниковым), не только унаследовал некоторые ее способности, но и приумножил их. Лиза, конечно, достойная его дочь… а вот дар Артемьева, к несчастью, умрет вместе с ним, ибо его дочь Марианна ему не наследница: она так же пуста, как Ромашов, которого его соплеменники-лопари, встретившись в ним в 1922 году, презрительно наименовали курас, то есть пустой.
Впрочем, не о том сейчас речь.
Итак, после того сна, не внять которому было просто невозможно, Артемьев оставил все дела и отправился в Саров. Ему повезло: к этому времени Троцкому, который являлся председателем Реввоенсовета, однако одновременно принял на себя и обязанности наркома путей сообщения, удалось навести на железной дороге хотя бы подобие порядка. Троцкий распространял свои излюбленные методы военной дисциплины на транспортное хозяйство, и атмосфера страха, которую он насаждал (на первых шагах Артемьев его в этом поддерживал, наставлял, обучал, потом Троцкий и сам начал справляться), принесла свои результаты. Поэтому Артемьев, обеспечив себя всеми мыслимыми и немыслимыми мандатами (должность руководителя Спецотдела НКВД давала ему огромные полномочия!), благополучно доехал до Арзамаса по железной дороге, которая соединила эту станцию с Москвой еще с 1911 года, а оттуда в тот же день отправился на санях в Саров.
Ямщик всю дорогу опасливо озирался, и Артемьев его понимал: на Тамбовщине начались крестьянские волнения, охватившие всю губернию в большей или меньшей степени, и, хотя Саров находился далеко от губернского центра, бунт распространялся стремительно, словно лесной пожар. То одна, то другая деревня вспыхивала жаждой крови, и представители власти старались передвигаться обозами и под охраной. Артемьев же надеялся больше на свои особые силы.
В Саров он прибыл заранее: вечером 15 декабря, хотя вскрытие раки с мощами было назначено на семнадцатое.
Саров представлял собой невеликий, но хорошо оборудованный городок-крепость, состоящий из большого числа монастырских каменных хозяйственных построек, нескольких десятков изб и восьми церквей. Чуть больше полутора сотен монахов жили в монастырских кельях. Здесь монашествовали только мужчины – женщины постригались в находящейся на расстоянии двадцати верст отсюда Дивеевской обители.
Народу в городок понаехало немало, словно на паломничество. Однако порядок, царивший в Сарове, удивил Артемьева. Руководил всем человек по фамилии Зверюкаев, нарочно отряженный Темниковским укомом партии для исправления должности коменданта на время мероприятия. Зверюкаев держал в поселке поистине военную дисциплину! Артемьев встретил коменданта на крыльце поселкового Совета, где тот приколачивал к стене большой лист фанеры с разборчиво написанным объявлением:
«Настоящим доводится до общего сведения, что все прибывающие в Саров представители от разных организаций должны представить свои мандаты для регистрации коменданта в гостевом доме номер 1. Помещения в Сарове для прибывающих представителей будут указаны в канцелярии. Чай для представителей будет выдаваться в Сарове в клубе. Обед и ужин в трапезной (братской) в самом монастыре. Комендант».
Зверюкаев сообщил, что из начальства Артемьев прибыл чуть ли не первым: все темниковские уездные руководители появятся завтра, а то и послезавтра. Он выдал Артемьеву талоны на питание и на проживание.
Саровский монастырь располагался на горе. С запада к нему примыкали гостевые дома, где раньше селились паломники. Теперь они были все закрыты, кроме дома номер 1, указанного в объявлении Зверюкаева. Невдалеке виднелось кладбище с церковью во имя Всех святых. С востока находились конный двор и баня. С севера, под горой, виднелась отдаленная церковь: позже Артемьев узнал, что это храм Иоанна Предтечи. Все прочие церкви были построены на главной площади городка.
В гостевом доме странноприимный монах указал Артемьеву койку в комнате на пять человек. Четыре кровати были застелены тяжелыми одеялами, но смяты, как будто на них уже кто-то отдыхал; на полу валялись крестьянские торбы. На пятой кровати лежала большая подушка без наволочки, одеяло и – стопкой – постельное белье: грубое, но удивительно чистое.
