– Привет, Салли!
– Как поживаешь?.. Будь осторожен, дорогой, ты испортишь мне прическу. Через несколько минут мне пора уходить.
Я никогда раньше не видел ее в белом. Ей шло, но лицо казалось худее и старше. У нее была новая стрижка, и волосы красиво уложены.
– Ты очаровательна, – сказал я.
– Правда? – Салли улыбнулась мечтательно и самодовольно. Я пошел за ней в гостиную. Окно во всю стену. Мебель вишневого цвета, очень низкий диван, заваленный цветастыми подушками с бахромой. С него спрыгнула и залаяла пушистая белая собачонка. Салли взяла ее на руки и принялась тискать, только что губами не касаясь.
– Freddi, mein Liebling, Du bist so-o süß!
[71]
– Твоя? – спросил я, отметив, что она явно продвинулась в немецком языке.
– Нет. Это Герды, мы вместе снимаем эту квартиру.
– Ты давно ее знаешь?
– Недели две, не больше.
– И что она за человек?
– Неплохая. Только скупая до черта. Приходится платить буквально за все.
– А здесь мило.
– Ты считаешь? Да, я тоже думаю, что тут хорошо. Лучше, чем в той дыре на Ноллендорфштрассе, во всяком случае.
– Почему ты уехала? Ты что, поссорилась с фрейлейн Шрёдер?
– Не совсем. Просто устала от ее бесконечной болтовни. Совсем она мне заморочила голову. Все-таки она жуткая зануда.
– Фрейлейн Шрёдер к тебе прекрасно относится.
Салли нетерпеливо передернула плечами. Я заметил, что во время разговора она избегает смотреть мне в глаза. Воцарилось неловкое молчание. Поведение Салли меня удивило и даже смутило. Я стал уже подумывать, как бы извиниться и уйти.
Вдруг зазвонил телефон. Салли зевнула и, поставив аппарат на колени, сняла трубку:
– Привет, кто это? Да, я… Нет… Нет… Понятия не имею… Правда! Я должна угадать? – Она наморщила нос. – Это Эрвин? Нет? Поль? Нет? Подождите минуту… Дайте подумать…
– А теперь, дорогой, я должна бежать! – воскликнула Салли, закончив, наконец, разговор. – Опаздываю на целых два часа.
– У тебя новый хахаль?
Салли не обратила внимания на мой тон. Закурила с выражением легкого неудовольствия.
– У меня деловая встреча.
– А когда мы снова увидимся?
– Посмотрим, дорогой… У меня столько дел сейчас… Завтра я тебя извещу… Может быть, я скоро уеду во Франкфурт.
– Договорилась о работе?
– Нет, не совсем. – Салли говорила отрывисто, избегая касаться сути. – Во всяком случае, я решила до осени не ввязываться в съемки. Мне нужно как следует отдохнуть.
– У тебя, кажется, много новых друзей.
Тон ее снова стал неопределенным, нарочито небрежным.
– Да, пожалуй… Может, потому, что я слишком долго сидела на диване у фрейлейн Шрёдер и не видела ни одной живой души.
– Что ж, – не преминул я подколоть Салли, – надеюсь, никто из твоих друзей не держит деньги в Дармштадтском и Национальном банках.
– А что такое? – Она мигом оживилась. – Там что-то произошло?
– Ты, в самом деле, ничего не знаешь?
– Конечно, нет. Я не читаю газет и сегодня еще не выходила.
Я рассказал ей про кризис. Она явно встревожилась.
– Но какого черта ты не сказал мне об этом сразу? – воскликнула она нетерпеливо. – Это может быть очень серьезно.
– Извини, Салли. Я был уверен, что ты уже в курсе… Тем более, что теперь ты, вроде бы, вращаешься в финансовых кругах.
Она пропустила очередную колкость мимо ушей. Сидела, нахмурившись, уйдя в себя.
– Если бы это было очень серьезно, Лео позвонил бы и сказал мне… – пробормотала она. Эта мысль, по-видимому, успокоила ее.
Мы дошли до угла, а там Салли быстро поймала такси.
– Ужасно неудобно жить так далеко, – сказала она. – Может быть, я скоро куплю машину. Кстати, – добавила она перед тем, как мы расстались, – как ты отдохнул?
– Хорошо, много купался.
– Ну что ж, дорогой, до свидания. Будет время, увидимся.
– До свидания, Салли. Будь здорова.
Через неделю она позвонила.
– Не можешь прийти прямо сейчас, Крис? Это очень важно. Я хочу, чтобы ты мне помог.
И на этот раз она была дома одна.
– Не хочешь подзаработать? – приветствовала она меня с порога.
– Конечно, хочу.
– Великолепно! Видишь ли, дело в том… – Она была в пушистом розовом халатике и казалась очень возбужденной. – Один мой знакомый собирается организовать журнал. Ужасно серьезный, художественный, с кучей замечательных фотографий – чернильницы в виде перевернутых женских головок, ну, ты знаешь, как сейчас такие штуки делаются… Суть в том, что каждый номер будет рассказывать про какую-нибудь страну, там будут статьи про обычаи, про нравы и все такое… В первом номере они хотят дать Англию и просят, чтобы я написала о типичной английской девушке. Конечно, я понятия не имею, что надо писать, вот я и подумала: ты напишешь статью под моей фамилией и получишь деньги. Я бы не хотела отказывать издателю, потому что он может мне очень даже пригодиться в других делах…
– Ладно, Салли, я постараюсь.
– О, как здорово!
– Когда это должно быть готово?
– Видишь ли, дорогой, в том-то все и дело. Статья нужна сейчас – иначе нет никакого смысла. Я обещала ее четыре дня назад, значит, надо сдать сегодня вечером… Только не слишком длинно, слов пятьсот, не больше.
– Ну что ж, сделаю что могу…
– Прекрасно. Садись где хочешь. Вот бумага. Есть у тебя ручка? А вот словарь, если ты вдруг не знаешь, как пишется какое-нибудь слово… Я пока приму ванну.
Через сорок пять минут Салли вышла, нарядно одетая. Я уже закончил статью. Откровенно говоря, я был очень доволен своим опусом.
Она прочитала его очень внимательно, слегка нахмурив красиво подведенные брови. Окончив, отложила рукопись со вздохом:
– Прости, Крис, но это не годится.
– Не годится? – Я был просто ошарашен.
– Конечно, это настоящая литература, очень художественно и все такое…
– Тогда в чем же дело?
– Недостаточно живо, – категорично изрекла Салли. – Совсем не то, что нужно этому человеку.
Я пожал плечами:
– Что ж, очень жаль, Салли. Я старался, как мог. Но я ведь не журналист, ты знаешь.
Я обиженно молчал. Самолюбие мое было задето.
