– Мистер Брэдшоу только что вернулся из Англии.
Артур словно бы из последних сил вытолкнул меня на авансцену, умоляя сыграть наконец свою роль. Теперь они оба смотрели на меня: Куно – с интересом, но настороже, Артур – с откровенно заискивающим выражением лица. Контраст между ними был настолько разителен и комичен, что мне против воли пришлось улыбнуться:
– Да, – сказал я, – в самом начале месяца.
– Прошу прощения, вы были в Лондоне?
– Какое-то время – да.
– В самом деле? – в глазах у Куно зажегся теплый огонек. – И могу ли я поинтересоваться, как там сейчас?
– Погода в сентябре была просто замечательная.
– Ага, понятно…
На губах у него играла смутная, скользкая какая-то улыбка; он как будто смаковал про себя приятные воспоминания. В его монокле блеснул меланхолический огонек. Изысканный холеный профиль стал задумчив, сентиментален и тих.
– Я всегда говорил, – вставил неисправимый Артур, – что сентябрьскому Лондону свойственно совершенно особенное очарование. Мне приходит на память одна необычайно красивая осень – осень девятьсот пятого. До завтрака я выходил на мост Ватерлоо полюбоваться собором Святого Павла. Я снимал в то время целую анфиладу в отеле «Савой»…
Куно сделал вид, что не слышит его:
– А – прошу прощения – как там конногвардейцы?
– Сидят где сидели.
– Правда? До чего же приятное известие. Более чем…
Я усмехнулся. Куно одними уголками тонких рыбьих губ улыбнулся в ответ. Артур издал непривычно резкий смешок и тут же прихлопнул его ладошкой. И тут Куно откинул голову назад и расхохотался во всю глотку: «Хо! Хо! Хо!» Я еще ни разу не слышал, чтобы он смеялся по-настоящему. Его смех был – фамильная ценность, экспонат для краеведческого музея; аристократический, мужественный и бутафорский, он словно бы передавался по наследству вместе с тяжелыми старинными сервизами: сейчас такой услышишь разве что со сцены профессионального театра. Он, кажется, и сам себя отчасти устыдился, потому что, едва оправившись, поспешил добавить извиняющимся тоном:
– Видите ли, я – прошу прощения – прекрасно их помню.
– Это напомнило мне, – Артур перегнулся через край столика; тон у него сделался пикантным, – об истории, которую рассказывали об одном пэре эпохи… назовем его просто лордом Икс. За правдивость истории могу ручаться головой, потому что я сам знавал этого человека в Каире, необычайно эксцентрическая личность…
Оставалось констатировать, что вечеринка спасена. Я вздохнул чуть свободнее. Куно расслаблялся постепенно, и переход от стадии к стадии был микроскопически тонок: от вежливого полуудивления до неподдельнейшего бесшабашного веселья. Мы выпили довольно много бренди и три полные бутылки поммара.
[40] Я рассказал совершенно идиотский анекдот про двух шотландцев, которые ходили в синагогу. Куно начал от случая к случаю подталкивать меня под столиком ногой. Казалось, времени прошло до смешного мало: но я глянул на часы и обнаружил, что уже одиннадцать.
– Господи боже мой! – всполошился вдруг Артур. – Простите меня ради бога, но я должен бежать. Небольшое дельце…
Я вопросительно посмотрел на Артура. Никогда в жизни он не назначал свиданий на столь поздний час; кроме того, по четвергам Анни у нас не появлялась. Однако Куно, судя по всему, ничуть не удивился. Он был сама любезность:
– О чем речь, дружище… Мы все прекрасно понимаем. – И наступил мне под столиком на ногу.
– Ну что ж, – сказал я, как только Артур нас оставил, – мне, пожалуй, тоже пора.
– Что вы, как можно.
– И тем не менее, – твердо сказал я и высвободил ногу. Он наступил мне прямо на мозоль.
– Знаете, я давно мечтал показать вам свою новую квартиру. Здесь рядом, десять минут езды на машине.
– Прекрасная мысль, но как-нибудь в другой раз.
Он улыбнулся уголками губ:
– Тогда, может быть, я просто подброшу вас домой?
– Большое спасибо, не откажусь.
Его божественно сложенный шофер эдак через губу поприветствовал нас, усадил в мягкие недра огромного черного лимузина и подоткнул меховую полость. Как только мы тронулись и заскользили вдоль по Курфюрстендамм, Куно нашарил под полостью мою ладонь.
– Вы все еще дуетесь на меня, – с упреком в голосе шепнул он.
– С чего бы это?
– Нет уж, извините, дуетесь.
– Да нет, ничего подобного.
Куно едва заметно стиснул мне руку:
– Могу я кое о чем вас спросить?
– Валяйте.
– Видите ли, мне не хотелось бы, чтобы вы восприняли этот вопрос как личный. Вы верите в платоническую дружбу?
– Может быть, – осторожно ответил я.
Ответ, кажется, совершенно его удовлетворил. Тон у него сделался еще более доверительным:
– Вы уверены, что не хотите подняться и взглянуть на мою квартиру? Всего на пять минут?
– Не сегодня.
– Вы совершенно в этом уверены? – Он снова пожал мне руку.
– Совершеннее некуда.
– А как-нибудь в другой раз, вечерком? – Еще одно рукопожатие.
Я рассмеялся:
– Мне кажется, квартиры лучше осматривать при свете солнца. Как вы считаете?
Куно тихо вздохнул, но не стал упорствовать. Буквально через минуту лимузин остановился у моего подъезда. Я бросил взгляд вверх, на Артурово окно: там горел свет. Куно я, однако, говорить об этом не стал.
– Ну, доброй ночи, спасибо, что подвезли.
– Бросьте, этакая мелочь.
Я кивнул в сторону шофера:
– Сказать ему, чтобы отвез вас домой?
– Нет-нет, благодарю вас, – с печалью в голосе проговорил Куно и попытался выкроить улыбку. – Наверное, не стоит. Пока не стоит.
Он откинулся назад, на подушки, с примороженной к лицу улыбкой; машина тронулась, и мертвенный свет уличного фонаря призрачным зайчиком скакнул к нему на монокль.
Стоило мне переступить порог квартиры – и Артур, в одной сорочке, тут же появился в дверях своей спальни. Вид у него был довольно-таки встревоженный:
– Уже вернулись, Уильям?
Я усмехнулся:
– А вы мне разве не рады, Артур?
– Ну конечно, мальчик мой. Что за вопрос! Просто я не ожидал, что вы вернетесь так быстро, только и всего.
– Я так и подумал. Ваше свидание тоже, кажется, надолго вас не задержало.
– Оно – э – сорвалось. – Артур зевнул, ему настолько хотелось спать, что даже врать было трудно.
