Портер останавливается перед одежным шкафом и разглядывает распечатки, наклеенные вокруг зеркала: винтажные инструкции по завивке волос, старые руководства по окрашиванию ногтей и несколько крупных планов Ланы Тернер, на которых она демонстрирует свою прическу.
– Так-так. Теперь мне понятно.
Пусть бы лучше и дальше пребывал в неведении. Я чувствую себя так, будто меня выставили на всеобщее обозрение, он словно подглядывает за мной из-за шторы Волшебника из страны Оз. Почему я не заперла дверь в туалет? Надеюсь, там нет ничего, что могло бы его смутить.
Он подходит к куче коробок в углу:
– Что это? Ты уезжаешь?
– Нет, просто не успела еще все распаковать.
– Ты же в Калифорнии уже давно?
– Ну да, – невнятно отвечаю я, – просто еще руки не дошли.
Он окидывает меня подозрительным взглядом и направляется к полкам с дисками:
– Зато дошли распаковать пятьдесят миллионов фильмов, да? Боже мой, ты точная копия отца. Помешана на кинематографе и на удивление пунктуальна. Они у тебя расставлены в алфавитном порядке?
– Сначала по жанрам, потом в алфавитном порядке по названиям, – едва слышно произношу я, чувствуя себя полной идиоткой.
– Тебе надо приехать к нам домой и привести в порядок дурдом, в который превратилась наша коллекция дисков. Лана, посмотрев что-нибудь, всегда забывает прятать диски обратно в коробку.
– Ненавижу, когда так делают, – отвечаю я.
– Знаю. Для тебя это сродни уголовному преступлению.
– Портер?
– Что?
– Зачем ты пришел?
Он резко поворачивается, не вынимая рук из карманов шорт:
– С моим личным пространством покончено. Глупость все это. Забудь.
– Как это? Что значит «забудь»? И что конкретно я должна забыть? Мне нужно знать, в чем ты меня обвиняешь.
– Ни в чем я тебя не обвиняю. Мы просто не поняли друг друга.
Я все так же блуждаю в потемках:
– Из-за меня?
Затуманенный сиропом от кашля мозг в сотый раз возвращается к событиям того вечера, но я могу понять лишь, что…
– Ты получил эсэмэску, так? Сказал, что к Дэйви это не имеет никакого отношения. Ты мне солгал? Тогда с какой стороны здесь я?
Он опять с подозрением смотрит на меня:
– Ты что, выпила или на тебя так болезнь действует?
– Э-э-э… – бормочу я, показывая на пузырек на прикроватной тумбочке. – Это все кодеин.
– Черт бы тебя… Значит, ты под кайфом? Как хорошо, что здесь нет Дэйви, он бы тут же у тебя его стянул и выпил одним махом. Ты с дозой не переборщила?
Я высовываю язык и говорю «а-а-а».
Когда медленно ползущие вверх брови Портера подсказывают, что он ожидал от меня другого ответа, глубоко вздыхаю, натягиваю выше на грудь одеяло и угрюмо говорю:
– Нет, не переборщила. А если ты попросту пытаешься уйти от ответа на мои вопросы, лучше уходи.
Он долго смотрит на меня немигающим взглядом, будто что-то обдумывает или разрабатывает хитроумный план, недоступный моему пониманию. Одновременно теребит в кармане мелочь, от чего позвякивают свисающие с пояса на кожаном ремешке ключи. Потом вдруг поворачивается, подходит к моей полке с фильмами, проводит по коробкам пальцем и вытаскивает одну из них.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Где у тебя плеер? Ах да, вот он? Так, посмотрим, что у нас здесь… «Ки-Ларго»? Хорошее кино? Нет, этот диск я лучше положу обратно в коробку. Не хочу поступать, как Лана. У тебя все…
– Портер!
– … настроено или переключить телевизор на внешний сигнал? Где пульт? Если на нем твои бациллы, я к нему прикасаться не буду. Подвинься. И не кашляй на меня. Он снимает куртку с надписью «Горячая штучка» и садится рядом на двуспальную кровать.
До меня вдруг доходит, что на первом этаже занимается своими делами отец. Погоди-ка, а что мне переживать? Я болею. Мне плохо. А с Портером мы даже не вместе.
Или нет?
– Портер…
– Двигайся.
Я делаю, что велено. Он плюхается на простыню, вытягивает и скрещивает свои длинные ноги. А обнаружив у своего локтя скомканную сопливую салфетку, брезгливо морщится.
Я злобно швыряю ее на пол:
– Не буду смотреть с тобой кино, пока не объяснишь, почему тем вечером ты так поспешно ушел из моего дома.
– Я совершенно ответственно заявляю, что между нами произошло, с позволения сказать, недоразумение века. Ты не сделала ровным счетом ничего плохого. Как я тебе уже говорил, мне нужно было время все обдумать, потому что для меня… впрочем, это неважно. В общем… – Когда я начинаю протестовать, он складывает на груди руки, не желая ничего слушать. – Давай больше об этом не париться.
– Что? Да как ты…
– Послушай, ерунда все это. Глупость, понимаешь. Прости, что заставил тебя волноваться по пустякам. Предлагаю все забыть. Нажимай кнопку воспроизведения.
Я неподвижно смотрю на него, не в состоянии прийти в себя от изумления.
– Нет.
– Что «нет»?
– Я так не согласна. Мне нужно знать, что случилось.
Он откидывается на спинку кровати и долго не сводит с меня глаз.
Пауза затягивается. Я чувствую себя не в своей тарелке, видя, что Портер улыбается своей ленивой, странной улыбкой, за которой кроется какая-то тайна. От этого мне хочется либо спрятаться, либо ударить его.
– Давай поговорим, когда начнется фильм, – произносит наконец он. – И что это за картина? Я выбрал наугад.
Моментально отвлекшись, я окидываю взглядом меню на экране телевизора:
– «Филадельфийская история»? Ты что, никогда ее не видел?
Он медленно качает головой все с той же загадочной улыбкой:
– Расскажи мне о ней.
Странно, мне показалось, он специально снял с полки именно этот диск, ну да бог с ним.
– Это один из моих любимейших фильмов. Кэтрин Хепберн играет в ней женщину из высшего общества, к тому же наследницу. Она собирается замуж за одного богача, но при этом постоянно ссорится с бывшим супругом, Кэри Грантом, потому что целуется с персонажем Джимми Стюарта.
– Вот как?
– Разве твоя бабушка его никогда не смотрела? – спрашиваю я.
– Я его не запомнил. Думаешь, мне понравится? Или взять какой-то другой? – говорит он и опускает ногу с кровати, будто собираясь встать. – Если хочешь, я могу спросить твоего отца, может, он что-то предложит.
Я хлопаю его по руке:
– Нет, погоди, это отличный фильм. И очень смешной. Я бы даже сказала, уморительный. Давай смотреть.
