Присутствия Сивиллы я не чувствовал. Наверняка последняя песчинка ее жизни канула в небытие. Она решила покинуть Вселенную вместе с Гарпократом: последнее путешествие двух необыкновенных влюбленных.
На стенках банки остались клочки этикетки. Я различил едва заметные слова: «ВИНОГРАДНОЕ ЖЕЛЕ «СМАКЕРС». Тарквиний и императоры должны ответить за многое.
– Как они… – Рейна вздрогнула. – Бог вообще может такое сделать? Просто… прекратить существовать по собственной воле?
Я хотел ответить, что боги могут что угодно, но, если честно, я не знал. Был и более важный вопрос: зачем богу вообще пытаться так поступить?
Может, когда Гарпократ холодно улыбнулся мне напоследок, он намекал, что однажды я это пойму? Может, однажды даже олимпийские боги превратятся в забытые древности, жаждущие кануть в небытие?
Я подцепил ногтями обломок прута и вытащил его из руки. Хлынула кровь: обычная красная человеческая кровь. Она потекла по линии жизни, что было дурной приметой. Хорошо, что я в них не верю…
– Нам пора обратно, – сказала Рейна. – Идти можешь?
– Тсс! – перебила ее Мэг, поднеся палец к губам.
Я подумал было, что она совершенно бестактно пародирует Гарпократа. Но понял, что она не шутит. Мой обостренный слух уловил то, что слышала она: тихие, далекие крики разъяренных птиц. Вороны возвращались.
31
О, кровавая луна взошла
Отложим-ка судный день
Я в пробке
Едва мы вышли из контейнера, как на нас спикировали птицы.
Мимо Рейны промчался ворон и вырвал у нее клок волос.
– АЙ! – завопила она. – Так, всё, хватит. Подержи-ка. – Она всучила мне банку и подняла меч.
Когда к нам приблизился второй ворон, она разрубила его прямо в воздухе. Третью птицу сабли-близнецы Мэг раскрошили словно ножи блендера, превратив ее в черное облако. Оставалось справиться всего лишь с тридцатью или сорока кровожадными дельтапланами, кружащими вокруг башни.
Внутри у меня поднялась волна гнева. Я решил, что мне надоели обиды воронов. Ненавидеть меня имели причины многие: Гарпократ, Сивилла, Коронида, Дафна… может, наберется еще пара десятков других. Ладно, пара сотен. Но вороны?! Они жили припеваючи! Выросли до гигантских размеров! Им до безумия нравится быть плотоядными убийцами. Так что хватит меня винить.
Я надежно спрятал банку в рюкзак. А потом снял с плеча лук.
– Свалите или умрите! – заорал я птицам. – Это последнее предупреждение!
Вороны издевательски закаркали. Один ринулся ко мне – и, получив стрелу между глаз, полетел вниз, описывая спираль и оставляя за собой целую воронку перьев.
Я выбрал новую цель – и поразил ее. Затем третью. И четвертую.
Вороны больше не каркали – они вопили от страха. Они стали описывать вокруг нас более широкие круги, вероятно надеясь, что мои стрелы до них не долетят. Я доказал им, что это не так, и продолжал стрелять, пока не убил десяток. Затем дюжину.
– У меня с собой запасные стрелы! – вопил я. – Кому следующую?
Наконец до птиц дошло. Прокричав что-то на прощание – скорее всего, это были непечатные выражения в адрес моих родителей, – они прекратили атаку и полетели на север к округу Марин.
– Отличная работа, – сказала мне Мэг, убирая мечи.
В ответ я сумел лишь кивнуть и что-то прохрипеть. На лбу у меня замерзли капельки пота. Казалось, что ноги превратились в размякшие кусочки картошки фри. Я не знал, как сумею слезть на землю по лестнице, и тем более рвануть навстречу вечерним развлечениям: призыванию бога, смертельной битве и возможному превращению в зомби.
– О боги. – Рейна смотрела в сторону, куда удалялась стая, рассеянно касаясь рукой головы в том месте, откуда ворон выдрал порядочный клок волос.
– Они отрастут, – заверил ее я.
– Что? Нет, я не про волосы. Смотрите!
Она указала на мост Золотые Ворота.
Видимо, мы пробыли в грузовом контейнере куда дольше, чем я думал. Солнце светило низко на западе. Над горой Тамалпаис поднялась полная луна. Дневная жара испарила туман, и мы могли ясно лицезреть белый флот – пятьдесят прекрасных яхт, выстроенных клином, – неторопливо идущий к мосту мимо маяка Пойнт-Бонита, стоящего на самом краю мыса Марин. Миновав его, они беспрепятственно проплывут в залив Сан-Франциско.
Во рту у меня стоял привкус праха, остающегося от богов после смерти.
– Сколько у нас времени?
Рейна посмотрела на часы:
– Эти vappae
[48] не торопятся, но даже при нынешней скорости они уже к закату окажутся на расстоянии выстрела от лагеря. Часа два?
В других обстоятельствах меня бы, возможно, порадовало, что она вспомнила слово vappae. Уже давно я не слышал, как врагов называют прокисшими винами. На современном языке это было бы все равно, что обозвать их подонками.
– Сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до лагеря? – спросил я.
– По пятничным пробкам? – Рейна прикинула: – Чуть больше двух часов.
Мэг достала пригоршню семян из сумочки на поясе:
– Тогда, наверное, стоит поторопиться.
Сказку «Джек и бобовый стебель» я не знал.
Название не было похоже на нормальный греческий миф.
Когда Мэг сказала, что мы поступим как в сказке «Джек и бобовый стебель», я ничего не понял, и даже когда она, встав у ближайшей опоры, высыпала вниз целую пригоршню семян, которые, тут же полопавшись, проросли и образовали живую конструкцию из переплетенных растений, идущую до самой земли, ее замысел оставался для меня загадкой.
– Давай вперед, – приказала она.
– Но…
– Ты не в состоянии спускаться по лестнице, – сказала она. – Так быстрее. Просто падаешь. Плюс растения.
Такое объяснение мне совсем не понравилось.
Рейна просто пожала плечами:
– Чего уж там.
Она перекинула ногу через перила и спрыгнула. Растения подхватили ее и стали перекидывать – словно пожарные, передающие друг другу ведра с водой, – так что за раз она пролетала несколько футов. Сначала Рейна взвизгивала и размахивала руками, но когда половина пути была уже позади, крикнула нам:
– НЕ… ТАК… УЖ… И… СТРАШНО!
Затем наступил мой черед. Это было ужасно. Я вопил. Перевернулся вверх тормашками. Пытался схватиться за что-нибудь, но оказался полностью во власти вьюнов и папоротников. Это было все равно что лететь сквозь мешок листьев размером с небоскреб, причем эти листья были живыми и все время норовили тебя коснуться.
