Гораздо интереснее было узнать зачем.
Из боковых стенок контейнера выходили блестящие бронзовые и золотые кабели, которые обвивались вокруг опор и горизонтальных балок как провода заземления и были подключены к спутниковым тарелкам, антеннам сотовой связи и блокам питания. Что там внутри – какая-то станция радиоперехвата? Самая дорогая в мире теплица для выращивания роз? А может, это самый хитроумный план, как бесплатно подключиться к кабельным телеканалам класса премиум?
В ближайшей к нам стенке ящика были двери, вертикальные запирающие стержни дополняли ряды тяжелых цепей. Что бы там ни находилось, закрыли его надежно.
– Есть идеи? – спросила Рейна.
– Попробуем проникнуть в контейнер, – предложил я. – Идея ужасная. Но других у меня нет.
– Да. – Рейна оглядела туман над нашими головами. – Давайте начнем, пока вороны не вернулись.
Мэг вооружилась мечами и направилась к ящику, но, пройдя около двадцати футов, резко остановилась, будто налетев на невидимую стену, и повернулась к нам:
– Слушайте, это… меня или… странно?
Я подумал, что из-за удара в лицо мой мозг закоротило:
– Что, Мэг?
– Говорю… странно, типа… холодно и…
Я взглянул на Рейну:
– Ты это слышала?
– Слышна лишь половина ее слов. Почему тогда с нашими голосами все в порядке?
Я вгляделся в ту небольшую часть помоста, которая отделяла нас от Мэг, и у меня закралось нехорошее подозрение:
– Мэг сделай шаг ко мне, пожалуйста.
– Зачем… хочешь…
– Прошу.
Она послушалась:
– У вас тоже странное чувство, да? Вроде как холодно? – Она нахмурилась. – Постойте… сейчас стало лучше.
– Ты пропускала слова, – сказала Рейна.
– Правда? – Они вопросительно посмотрели на меня. К сожалению, у меня, кажется, было объяснение… по крайней мере его начало. Метафорический грузовик с метафорическими фарами приближался, явно собираясь метафорически меня переехать.
– Подождите здесь секунду, – попросил я. – Я кое-что попробую.
Я сделал несколько шагов к контейнеру. Достигнув места, где до этого стояла Мэг, я ощутил перемену… словно перешагнул порог морозильной камеры. Еще десять футов – и я уже не слышал ни ветра, ни ударов металлических проводов о конструкции башни, ни шума крови в ушах. Я щелкнул пальцами. Ни звука.
В груди стала нарастать паника. Полня тишина – худший кошмар для бога музыки.
Я повернулся к Рейне и Мэг. Попытался крикнуть:
– Слышите меня?
Ничего. Мои голосовые связки вибрировали, но звуковые волны, похоже, угасали, не успев покинуть моих губ.
Мэг что-то сказала, но я не услышал. Рейна развела руками.
Я жестом велел им подождать. Затем глубоко вдохнул и заставил себя подойти еще ближе к ящику. Когда его дверь была от меня на расстоянии вытянутой руки, я остановился.
Запах роз определенно исходил из него. Цепи, которыми были окованы запирающие стержни, были сделаны из тяжелого имперского золота – достаточно редкого магического металла, – и такого его количества хватило бы, чтобы купить приличных размеров дворец на горе Олимп. Даже будучи смертным я чувствовал, какая сила исходит от контейнера: это было не просто давящее безмолвие, но холодная и опасная аура охранных чар и проклятий, наложенных на металлические двери и стенки. Чтобы не впустить нас внутрь. Чтобы не выпустить нечто наружу.
На левой створке дери белой краской по трафарету было написано слово на арабском:
.
С арабским дела у меня обстоят еще хуже, чем с итальянским в версии Дина Мартина, но я был совершенно уверен, что это название города. АЛЕКСАНДРИЯ. Как в Египте.
У меня чуть не подогнулись колени. Перед глазами все поплыло. Может, я даже всхлипнул, но этого все равно не было слышно.
Медленно, держась за перила, я поковылял обратно к друзьям. Я понял, что вышел из зоны тишины, только когда услышал собственное бормотание:
– Нет, нет, нет, нет.
Мэг подхватила меня, чтобы я не упал:
– Что такое? Что случилось?
– Думаю, я понял, – ответил я. – Безмолвный бог.
– Кто он? – спросила Рейна.
– Не знаю.
Рейна заморгала:
– Но ты только что сказал…
– Думаю, я понял! Вспомнить точно, кто это… сложнее. Я уверен, что мы имеем дело с богом Птолемеевской эпохи, когда Египтом правили греки.
Мэг посмотрела мне за спину, где стоял контейнер:
– Значит, у нас тут бог в коробке.
Я вздрогнул, вспомнив, как недолгое время Гермес пытался открыть на горе Олимп сеть ресторанов быстрого питания. К счастью, дело с богом-в-коробке у него так и не пошло.
– Да, Мэг. Думаю, это самый что ни на есть малый гибридный греко-египетский бог, и скорее всего именно поэтому в архивах Лагеря Юпитера упоминаний о нем не нашлось.
– Если он настолько мал, – проговорила Рейна, – почему у тебя такой испуганный вид?
Во мне на миг проснулось прошлая олимпийская надменность. Смертные. Им никогда не понять.
– Боги эпохи Птолемеев ужасны, – пояснил я. – Они непредсказуемые, капризные, опасные, ненадежные…
– Как и все обычные боги, – сказала Мэг.
– Я тебя ненавижу, – обиделся я.
– А я думала, ты меня любишь.
– Я многозадачен. Розы были символом этого бога. Я… я не помню почему. Может, он как-то связан с Венерой? Он был покровителем тайн. В старину если в зале совещаний правители вешали на потолок розу, это означало, что все присутствующие должны хранить услышанное в тайне. Это называлось sub rosa, то есть «под розой».
– Так ты знаешь все это, – сказала Рейна, – но не знаешь имени этого бога?
– Я… он… – Из моего горла вырвалось раздраженное рычание. – Я почти вспомнил. Я должен помнить. Но я тысячи лет не думал об этом боге. Он слишком малоизвестный. Это все равно что просить меня вспомнить конкретного бэк-вокалиста, с которым я работал в эпоху Ренессанса. Может быть, если бы ты не пнула меня в голову…
– После той истории о Корониде? – спросила Рейна. – Ты заслужил.
– Точно, – согласилась Мэг.
Я вздохнул:
– Вы ужасно друг на друга влияете.
Не сводя с меня глаз и не говоря ни слова, Рейна и Мэг дали друг другу «пять».
– Ладно, – проворчал я. – Может, Стрела Додоны освежит мне память. Она хотя бы оскорбляет меня витиевато – на шекспировском языке. – Я вытащил стрелу из колчана. – О пророческий снаряд, ищу твоего совета!
