– Как и все остальные, я буду рад удачному жребию. Но если я хочу отправиться в квест и не просто сидеть там, забившись в угол, мне нужно понять, как… – мой голос дрогнул, – как снова стать мной.
Дрожание стрелы было похоже на мурлыканье кошки, которая старается успокоить больного.
– УВЕРЕН ЛИ, ЧТО ЭТОГО ЖЕЛАЕШЬ?
– В смысле?! – возмутился я. – Это ведь самое главное! Все, что я делаю…
– Ты разговариваешь со стрелой? – раздался голос позади меня.
У подножия башни стоял Фрэнк Чжан. Рядом с ним недовольно топтался в грязи слон Ганнибал.
Я так увлекся, что позволил слону незаметно к себе подобраться!
– Привет, – пискнул я. От переживаний голос у меня все еще дрожал. – Я просто… Эта стрела дает мне пророческие советы. Она говорит со мной. Мысленно.
Фрэнк, да благословят его боги, сумел сохранить бесстрастное лицо:
– Ладно. Я уйду, если…
– Нет-нет. – Я сунул стрелу обратно в колчан. – Ей нужно время, чтобы все обдумать. А ты что здесь делаешь?
– Слона выгуливаю. – Фрэнк указал на Ганнибала – на тот случай, если я не пойму, о каком слоне речь. – Он с ума сходит, когда у нас нет учений. Раньше погонщиком слонов у нас был Бобби, но… – Фрэнк сокрушенно пожал плечами.
Я его понял: Бобби был одним из тех, кто пал в битве. Был убит… а может, и того хуже.
Ганнибал издал низкий утробный звук, обернул хобот вокруг сломанного тарана, поднял его и начал колотить им в землю как пестом.
Я вспомнил о своей подруге – слонихе Ливии, оставшейся на Станции в Индианаполисе. Она тоже горевала, потеряв своего друга во время жестоких игр Коммода. Если мы переживем следующую битву, может быть, мне стоит познакомить Ливию с Ганнибалом. Из них вышла бы чудесная пара.
Я мысленно влепил себе пощечину. О чем я только думаю! Мне и так есть чем заняться, а я тут набиваюсь в свахи к пахидермам.
Стараясь не потревожить рану на животе, я осторожно слез с башни.
Фрэнк внимательно посмотрел на меня: возможно, мои скованные движения встревожили его.
– Готов к квесту? – спросил он.
– А разве на этот вопрос можно ответить «да»?
– Верно подмечено.
– Чем займетесь вы, пока нас не будет?
Фрэнк провел рукой по коротко остриженным волосам:
– Всем, чем сможем. Подновим укрепления в долине. Элла и Тайсон будут работать над Сивиллиными книгами. Отправим орлов следить за побережьем. Продолжим тренировать легионеров, чтобы у них не было времени переживать о грядущем. Но если говорить в общем, то главное – быть со своими воинами и убеждать их, что все будет в порядке.
«Иными словами, врать им», – подумал я, хотя это было обидно и жестоко.
Ганнибал воткнул таран в яму и похлопал по старому дереву, словно говоря: «Вот так, малыш. Теперь ты снова можешь расти».
Даже слон был безнадежным оптимистом.
– Не понимаю, – признался я, – как тебе это удается: сохранять позитивный настрой, несмотря на все, что случилось.
Фрэнк пнул камешек:
– А какие еще есть варианты?
– Нервный срыв? – предположил я. – Еще можно убежать. Но я новичок во всех этих человеческих делах.
– Ну да. Не буду врать, что это не приходило мне в голову, но если ты претор – все это не выход. – Он нахмурился. – Хотя я волнуюсь за Рейну. Она несет это бремя на несколько лет дольше, чем я. Такое напряжение… не знаю. Я хотел бы как-то еще ей помочь.
Мне вспомнилось предупреждение Венеры: «Держи свою гадкую, недостойную божественную физиономию подальше от нее». Не знаю, что пугало меня больше: что я могу сделать жизнь Рйены еще хуже или что я могу совершить что-то, что сделает ее жизнь лучше.
Фрэнк неправильно расценил беспокойство, отразившееся у меня на лице:
– Эй, с тобой все будет хорошо. Хейзел тебя защитит. Она сильная полубогиня.
Я кивнул, стараясь проглотить горечь. Как я устал оттого, что меня все защищают! Я решил обратиться за советом к стреле, чтобы выяснить, как мне снова стать тем, кто защищает других. Когда у меня были божественные силы, это было так просто.
«А правда ли так было? – спросила другая часть моего мозга. – Защитил ли ты Сивиллу? Или Гиацинта и Дафну? Или своего сына Асклепия? Мне продолжать?».
«Заткнись, Аполлон», – подумал я.
– Думаю, Хейзел больше беспокоится о тебе, – осмелился сказать я. – Она упоминала о кое-чьих сумасшедших выходках во время последней битвы.
Фрэнк поежился, словно к нему под футболку попал кубик льда и он пытался стряхнуть его.
– Ничего такого. Я просто делал то, что должен.
– А как же твой кусок дерева? – Я указал на мешочек, висящий у него на ремне. – Тебя не тревожат слова Эллы… что-то там про огонь и мосты?
Фрэнк сдержанно улыбнулся:
– Что? Я тревожусь? – Он небрежным движением достал из мешочка деревяшку размером с пульт от телевизора, от которой зависела его жизнь, подбросил ее и поймал, едва не вызвав у меня паническую атаку. С таким же успехом он мог вынуть из груди бьющееся сердце и начать им жонглировать.
Даже Ганнибал занервничал. Слон стал переминаться с ноги на ногу и замотал огромной головой.
– Разве не лучше хранить ее в сейфе принципии? – спросил я. – Или хотя бы сделать ее огнеупорной с помощью магии?
– Мой мешочек огнеупорный, – ответил Фрэнк. – Подарок Лео. Некоторое время ее хранила Хейзел. Мы обсуждали, где безопаснее это держать. Но, честно говоря, я претерпелся к опасности. И лучше уж пусть деревяшка будет при мне. Сам знаешь, как бывает с этими пророчествами. Чем больше стараешься от них убежать, тем хуже для тебя все обернется.
С этим спорить я не мог. И все же между тем, чтобы принять свою судьбу и чтобы искушать ее, была очень тонкая грань.
– Мне кажется, Хейзел считает, что ты слишком безрассуден.
– Это вечный спор. – Он опустил деревяшку обратно в мешочек. – Клянусь, я не ищу смерти. Просто я… Я не могу позволить страху меня сдерживать. Каждый раз, когда я веду легион в битву, я должен рисковать всем. Мы все рискуем. Только так можно сражаться по-настоящему. И только так можно победить.
– Очень в духе Марса, – заметил я. – Несмотря на наши с ним разногласия, это был комплимент.
Фрэнк кивнул:
– Знаешь, в прошлом году примерно на этом самом месте Марс появился на поле и заявил, что я его сын. Кажется, с тех пор прошла целая вечность. – Он бросил на меня быстрый взгляд. – Поверить не могу, что раньше думал, будто…
– …я твой отец? Ну да, мы ведь так похожи.
Он рассмеялся:
