— Хуже всего, когда клиентка начинает привязываться. Несколько раз женщины хотели завести со мной серьезные отношения.
— И как ты поступил?
— Для начала, просто мягко напомнил им о моих правилах. Иногда этого вполне достаточно. Если не срабатывает, говорю им, что мы больше не можем встречаться. Делать это нужно очень осторожно, потому что порой у моих клиенток существуют эмоциональные потребности, которые они пытаются удовлетворить данной услугой, и если я не могу их ублажить из-за собственных правил, то говорить им об этом следует с большой осторожностью. Не хочу, чтобы кто-то пострадал.
— А кто-нибудь уже пострадал?
— Было два раза. Первый, когда я не отвечал на звонки, ей в конце концов надоело.
— А второй?
Повисает пауза, а затем он говорит:
— Второй раз вышло… плохо.
Судя по виду Эйдена, он больше не хочет рассказывать об этом, но уже подстегнул любопытство Сары, и она толкает его на откровенность:
— Что случилось?
— Я все с ней перепробовал, и ничего не сработало. Это нас выбило из колеи. Я пытался предложить ей поработать с кем-нибудь еще, но она настаивала и говорила: все, что ей нужно, — это секс с проникновением. Ты уже знаешь, обычно я этим не занимаюсь — однако в тот раз мне показалось, что это может помочь ей.
— Но не помогло?
Он медлит.
— Это было слишком личное.
— Для тебя или для нее?
Но Эйден не отвечает.
Сара не может придумать, что бы еще спросить. Она переводит взгляд на стол, а потом, когда Эйден встает принести чашки, наблюдает за его действиями. Думает, что всегда считала его шикарным мужчиной, однако теперь начала смотреть на него по-другому. Все дело в том, как он двигается, решает она. То, как он себя держит, с уверенностью, но без высокомерия. Такая редкая черта.
А потом до нее доходит — главный вопрос. Ей бы стоило спросить об этом с самого начала, когда он только признался.
— А Джим об этом знал?
— Да. Теперь понимаешь, почему он не хотел говорить тебе?
Кофеварка плюется и бурчит. Сара смотрит на него, размышляя. Внезапно в голове все встает на свои места, словно холодная, освежающая вода пробегает по мыслям.
— А зачем тебе нужны были деньги?
Он, замерев, смотрит на нее.
— Какие деньги?
— Которые ты занимал у Джима. Ты говорил о десяти тысячах.
Пару секунд Эйден продолжает молча глядеть на нее. Она решает, что перешла черту; спросила о чем-то слишком личном. Но накладные расходы в этом бизнесе — если его можно так назвать — не могут быть чересчур большими, верно? В любом случае сколько может стоить пачка презервативов и детское масло?
— Разные расходы, — говорит он. — По большей части, транспорт — мне приходилось платить наперед. Оплачивать гостиничные номера. И какое-то время нужна была квартира. И машина.
Она решает не развивать тему. Думает, что, наверное, не хочет об этом знать.
— Как насчет Софи? — спрашивает она.
— Софи?
— Ты ей все это рассказал?
Он ставит перед Сарой чашку кофе, и от аромата ей становится немного лучше.
— Помнишь, она приезжала ко мне, когда ты была у зубного? Она спросила о Джиме, и я ей рассказал. Она задала тот же вопрос — зачем мне понадобились деньги? — и я ей открыл правду о том, чем зарабатываю на жизнь. Обычно никому не говорю, но ты же знаешь Софи — у нее есть этот ее взгляд, от которого оторопь берет.
— И как она отреагировала?
— Будешь смеяться, но, кажется, она не сильно удивилась. Мне не пришлось особо вдаваться в подробности.
«Армандо, — думает Сара. — Софи как раз на днях говорила о нем».
— Она уже встречалась с кем-то вроде тебя в Лондоне, — говорит Сара.
— Ну, это все объясняет.
— Но даже если так — почему она не рассказала мне?
— Я ее попросил. Хотел сам тебе сказать.
— Но не сказал.
— Нет. — Он опускает взгляд на свой кофе. — Честно говоря, не предполагал, что мы настолько сблизимся. Думал, найдется подходящий момент, чтобы вскользь упомянуть об этом, но… в общем… мы прошли этап разговоров на достаточно ранней стадии.
Сара смотрит на него и как будто видит в первый раз: темная щетина, потому что он не побрился, круги под глазами, волевой подбородок. Она испытывает прилив чувства, которое вполне может быть любовью.
— Ну, мы уже выяснили, что тебе следовало мне рассказать, — говорит она. — Теперь вопрос заключается в том, что делать дальше.
— Хочешь, чтобы я уехал?.. — произносит он.
— Нет, конечно, не хочу. — Сара удивленно отмечает, с какой уверенностью произносит это. Она не хочет, чтобы он уезжал. Чего хочет, так это, чтобы он не был тем, кем является.
А потом ей в голову приходит мысль, которая заставляет рассмеяться в голос.
— В чем дело? — спрашивает он.
— Теперь понятно, почему ты так хорошо трахаешься, — говорит она.
— Да, практики у меня хватало. По крайней мере, с предварительными ласками.
— Очевидно.
— Но у нас все по-другому, — говорит он, поднимая глаза. — И не потому, что я на самом деле не трахаю моих клиенток. Даже все остальное выходит иначе. Знаю, ты можешь не верить мне.
— В каком смысле, по-другому?
— Ну, как я сказал вчера, ты мне не безразлична. И, для начала, да, я знаю, что делать, пытаюсь понять, что приносит тебе удовольствие, как и с ними; но потом наступает момент, когда все уходит и остаемся только ты и я, как и раньше, и это…
— Что?
— Я хотел сказать «идеально».
— А ты красноречивый ублюдок, — заявляет она и начинает смеяться.
— Знаю, я все испортил, — говорит он. — Но не могу не надеяться, что мы сможем преодолеть это.
Сара делает вдох, раздумывая. Она слишком устала, чтобы принимать решения.
— Я не готова, — говорит она.
Какое-то мгновение он продолжает сидеть, глядя на нее, как будто пытается придумать, что бы еще сказать. Потом допивает свой кофе, встает.
— Тебе нужно позвонить Софи, — говорит он. — Ты знаешь, что она все делала из лучших побуждений. Она хороший друг.
Он целует ее в макушку, прощается и уходит.
В доме царит тишина.
Какое-то время Сара сидит на кухне, прислушиваясь к тиканью часов, ветру с дождем за окном. Направление сменилось: теперь он дует с севера.
Остаток дня уходит на то, чтобы набраться мужества и позвонить Софи, рассказать о том, что она знает об Эйдене и на самом деле это не так страшно, как ей казалось; но в конце концов на следующее утро Софи звонит ей сама.
