– Джози тоже была агентом?
Мари промокнула глаза.
– И моей близкой подругой. Нас посадили на поезд и отправили в концлагерь. Джози сумела взорвать гранату, которая разнесла весь вагон. После взрыва я потеряла сознание. Очнулась спустя несколько недель – в каком-то сарае. Немцы либо не заметили меня, либо сочли, что я погибла. Один немецкий фермер нашел меня под обломками вагона и спрятал. Я оставалась там, пока не окрепла. К тому времени уже открыли второй фронт. Я нашла британские части и сказала, кто я.
– А потом?
– Потом вернулась домой. Поезд привез меня на Кингз-Кросс. Никто меня, конечно, не встречал. Я и не ждала, что мне устроят торжественную встречу. Никто ведь не знал, что я возвращаюсь. Я забрала свою дочь, Тесс, и мы вместе с ней сразу отплыли в Америку.
– И в УСО вы больше не наведывались?
– Только раз. Попросила Директора, чтобы он помог мне побыстрей выправить документы для отъезда. Больше не к кому было обратиться. Элеонору уволили. Другие тоже куда-то подевались.
Внезапно раздался громкий стук в дверь, и в квартиру вошла девочка лет восьми, не старше.
– Мама! – воскликнула она с едва уловимым английским акцентом, бросаясь в распростертые объятия матери.
Потом девочка отстранилась от Мари и вопросительно посмотрела на гостью.
– Ты, должно быть, Тесс, – обратилась к ней Грейс, невольно улыбнувшись: девочка была копией своей матери. – А я… – Она запнулась, не зная, как представиться.
– Подруга, – закончила за нее Мари.
Тесс, казалось, полностью удовлетворило такое объяснение.
– Мама, Эстер, моя подружка из пятой квартиры, пригласила меня к ним домой. Мы поиграем, а потом поужинаем вместе. Можно я пойду?
– К семи будь дома, – наказала дочери Мари. – Но сначала обними меня еще раз. – Тесс на секунду прижалась к матери и затем бросилась к двери. – Никак не могу привыкнуть к тому, что вижу ее каждый день, – призналась Мари Грейс, когда девочка убежала. Она встала и, неожиданно меняя тему разговора, быстро добавила: – У меня тоже есть фотографии. – Мари подошла к гардеробу, вытащила пожелтевший альбом и нерешительно протянула его гостье. В отличие от степенных фотопортретов, которые привезла Элеонора, эти снимки передавали атмосферу непринужденности, напоминая кадры документального фильма. На одном фото парни играли в регби, на другом – пили вино, собравшись за столом. Словно это были студенты Оксфорда или Кембриджа, а вовсе не агенты, выполняющие задание во Франции. – Ребята делали снимки крошечной фотокамерой, что нам дали в учебном центре. Я забрала пленку у Джулиана в тот последний день. И хранила ее в таких местах, где они сроду не додумались бы искать. Проявила пленку уже здесь, в Америке.
– Наверно, опасно было снимать?
– Конечно, – пожала плечами Мари. – Очень трудно объяснить, чем для нас были те месяцы, проведенные на оккупированной территории. Рисковать стоило. Об этом должна остаться память.
На тот случай, если никто из них не выживет, подумала Грейс, представляя, как им там было одиноко и страшно. Вероятно, они очень ценили те мгновения, проникнутые духом товарищества.
– Это Джулиан? – спросила Грейс.
– Да. А рядом с ним, как всегда, Уилл. Даже не подумаешь, что они двоюродные братья, – сказала Мари. Обоим парням было лет по двадцать. Один – светловолосый, веснушчатый, улыбчивый. Второй – высокий, с резко очерченными скулами и темными пронизывающими глазами. На другой фотографии Джулиан с нежностью смотрел на Мари.
– Вы ему нравились, – заметила Грейс.
– Да, – быстро подтвердила Мари, смутившись. – Он любил меня. – Судя по голосу, ее переполняло волнение. – А я – его. Наверно, вас удивляет, что наши чувства окрепли так быстро, за такое короткое время, – добавила она.
– Ничуть, – ответила Грейс.
– Он умер у меня на глазах, – сообщила Мари. – У меня на руках. Больше я ничего не могла для него сделать.
– Наверно, это было ужасно. – Грейс вспомнила, как тяжело ей было, когда она узнала про гибель Тома. Но если бы он скончался у нее на глазах, она бы этого просто не вынесла. – А его кузен, Уилл?
– Про него ничего не знаю. Он должен был вернуться за мной во Францию, но меня арестовали. Перед отъездом из Лондона я пыталась выяснить, что с ним стало. Но он исчез. – По помрачневшему лицу Мари Грейс видела, что тайна судьбы Уилла мучает ее не меньше, чем гибель Джулиана и Джози.
– Когда это было?
– В мае 1944-го.
– За считаные недели до высадки войск коалиции.
– Мы до этого дня не дотянули.
Деятельность группы Веспера, взрывавшей железнодорожные пути и вооружавшей maquisards, безусловно, помешала немцам быстрее достигнуть берегов Нормандии и других районов. Они спасли жизни сотен, если не тысяч солдат войск коалиции, которых к моменту высадки могли бы поджидать немцы. Но многие из них никогда не узнают, чем они обязаны этим агентам.
– Нас предали, – заявила Мари без обиняков. – Когда меня арестовали и привезли на авеню Фош, я увидела там одну из наших раций. Меня заставили передать донесение в Лондон. Пытаясь предупредить Лондон, что канал связи раскрыт, я отправила сообщение без своего личного проверочного кода, который бы подтвердил, что радиограмму передала именно я. Но в Лондоне проигнорировали мой сигнал, – напротив, в ответе указали, что я его не использовала, и это в конечном итоге привело к гибели Джулиана: немцы его застрелили. Создавалось впечатление, будто британцы знали, что канал раскрыт, но все равно хотели, чтобы радиообмен продолжался.
– Вы не догадываетесь, кто мог вас предать? – спросила Грейс. Сама она страшилась сказать Мари, что это была Элеонора, и надеялась, что та, возможно, уже знает имя предателя или подозревает ее.
– Перед отъездом из Лондона я спросила об этом у полковника Уинслоу, Он возглавлял УСО и был начальником Элеоноры. Сперва он отрицал, что нас мог предать кто-то из штаб-квартиры. Но когда я рассказала ему все, что видела во Франции, он предположил, что это была Элеонора. Показал мне докладную записку за ее подписью, в которой отдавалось распоряжение продолжать радиообмен даже после того, как Лондону стало известно о перехвате радиограмм. – Глаза Мари наполнились слезами. – У меня это в голове не укладывалось. Ничего не сходилось.
– То есть вы не поверили в предательство Элеоноры?
– Нет, – решительно мотнула головой Мари. – Ни на секунду. – Грейс была сбита с толку. Мари собственными глазами видела документ, подтверждавший вину Элеоноры. Неужели Мари так слепо ей верила?
– Почему?
– Когда я последний раз виделась с Джулианом, в штаб-квартире СД, он тогда только что вернулся из Лондона, где встретился с Элеонорой. Перед смертью он сообщил мне, что Элеонора беспокоилась из-за раций. Особенно ее смущали радиограммы, и через него она предупреждала меня, чтобы я была осторожней. К сожалению, ее предостережение запоздало. Но она пыталась меня предостеречь. Потому я и уверена, что она к этому не имеет отношения.
