– То есть… – Он осекся. – Со мной ты не полетишь?
– Я останусь здесь и поищу его. Ты отправляйся в Лондон и сообщи, что он пропал. Я пыталась уведомить Центр, но не знаю, дошла ли моя радиограмма. А может, мне просто не поверили.
– Мари, после взрыва моста оставаться здесь будет опасно. Никто не тревожится за моего кузена больше, чем я, но это безумие. Остаться здесь – все равно что подписать себе смертный приговор.
Мари покачала головой:
– Я полечу следующим самолетом.
– Следующего самолета может не быть.
– Ты придумаешь, как вернуться за мной. Ты всегда находишь выход. А пока тебя не будет, я поищу Джулиана. Я должна быть здесь, когда он вернется, – убеждала Уилла Мари. – Без переводчика и радиста он пропадет.
– Господи помилуй, да он же руководитель группы! – рассердился Уилл. – Раньше ведь он как-то обходился без тебя, и довольно долго. И теперь обойдется.
– Я не уеду, пока не найду его… или хотя бы не выясню, что произошло.
– Джулиан непременно отправил бы тебя, – настаивал Уилл. – Он жить не сможет, если с тобой что-то случится. Ты Джулиану небезразлична, – добавил Уилл, озвучив то, в чем она сама не смела себе признаться. – После смерти жены он ни к кому еще не испытывал столь теплых чувств. – Ты Джулиану небезразлична, снова и снова мысленно повторяла она слова Уилла. – И еще: ты должна подумать о дочери. Ты сделала свое дело, Мари. И выжила. Не многие могут этим похвастать. Почему ты не хочешь принять этот дар судьбы?
– Не могу. – Она просто не могла улететь, зная, что Джулиан возвратился во Францию. Она должна его найти. Мари смело посмотрела в глаза Уиллу. – И ты не можешь. Именно поэтому ты вернешься за мной через неделю.
– Но куда ты пойдешь? – Уилл задумался. – В Латинском квартале есть бордель. Слышала о таком?
– Джулиан как-то упоминал. Сказал, что тамошние женщины прячут наших агентов.
– Не только. Туда стекается всякого рода информация. Для нас это одна из самых ценных явочных квартир на территории оккупированной Франции, ее используют только в самых крайних случаях. – Это и есть самый крайний случай, подумала Мари. – Хозяйка, Лизетта, по роду своей деятельности знакома с половиной мужского населения Парижа. Если кто и сумеет навести справки и помочь тебе найти Джулиана, это только она.
– Я немедленно отправлюсь туда, – пообещала Мари.
Но Уилл, глядя на горизонт, нахмурился: его по-прежнему мучили опасения.
– Как только откроют второй фронт, рейсов больше не будет. – Он обратил полный отчаяния взгляд на самолет. Мари видела: Уилл сомневается в том, что он вправе улететь без нее.
– Знаю, – ответила она. – Но это же всего неделя, самое большее – две.
– Даю тебе одну неделю, – твердо сказал Уилл. – Найдешь его или нет, через неделю ты улетишь со мной. Слушай эфир – на тот случай, если мне придется сесть на другом аэродроме. И ни в коем случае не возвращайся в квартиру.
– Но я должна вернуться и проверить, есть ли новые сообщения из Лондона о Джулиане, – возразила Мари.
– Это исключено. Как только мост взорвется, оставаться в твоей квартире станет опасно. Джулиану ты ничем не поможешь, если тебя арестуют. Это ясно? – Мари кивнула. – Одна неделя, – повторил Уилл. – Ты должна быть на том самолете во что бы то ни стало. Обещаешь?
– Обещаю. – Тень сомнения затуманила его глаза. Боится, что она откажется улететь с ним, или не верит, что она протянет эту неделю?
Уточнять времени не было. Часы показывали почти десять. С минуты на минуты должен был прогреметь взрыв.
Мари быстро чмокнула Уилла в щеку и побежала под сень леса.
Глава 18
Элеонора
Лондон, 1944 г.
Элеонора на мгновение замерла, а потом резко села в постели, хватая ртом воздух. В темноте нащупала кнопку ночника и включила свет, даже не проверив, опущены ли светомаскировочные шторы. Ей опять снился все тот же кошмар: она от чего-то убегает, за ней гонятся, впереди – мрак.
«Так мне и надо», – подумала Элеонора, потирая глаза. Она спустила ноги на пол и потянулась, разминая мышцы бедер и плеч. Несколько часов назад, подчиняясь приказу Директора, она ушла домой, чтобы отдохнуть после непрерывного трехдневного бдения в Норджби-Хаусе. Это была ее первая ошибка. Кошмары никогда не преследовали ее, если ей случалось задремать на работе, потому что голова ее была забита массой всевозможных сведений и организационных вопросов, которые следовало решить. Только дома ей снились катастрофы, аресты, какое-то место, где маячили неясные силуэты всех ее девочек, которые были лишены имен. Они взывали о помощи, но ей не удавалось до них добраться.
Элеонора догадалась, что уже пятый час. Она встала и пошла в уборную, затем включила кран, наполняя ванну горячей водой. Пять дней миновало с тех пор, как она озвучила свои подозрения Директору, а он их отмел. Новых сообщений от Мари не поступало.
Однако Директор по-прежнему ничего не желал слышать. Создавалось впечатление, что ему плевать на агентов, но Элеонора знала, что это не так. Скорее, агенты – это расходный материал. Сопутствующие разрушения, что оставляет после себя разогнавшийся поезд – махина, которую ничто не остановит. Элеонора вспомнила разговор с Веспером на крыше Норджби-Хауса. Его снедали тревога и смятение. Если высокое начальство не прислушивается к мнению руководителя обширнейшей агентурной сети, который собственными глазами наблюдал все те пугающие странности, что происходят за линией фронта, разве есть надежда, что она сумеет их в чем-то убедить.
Впрочем, что толку тревожиться. Подавив беспокойство, Элеонора залезла в ванну. Она слишком долго не выключала кран, воды налилось на четыре дюйма выше, чем это было позволено по законам военного времени. Ну и черт с ним, с вызовом подумала она, с наслаждением погружаясь в горячую ванну, хотя ей было стыдно, что она потакает собственной невоздержанности. Правда, она не стала растягивать удовольствие – искупалась быстро. Пора было возвращаться в Норджби-Хаус и снова заступать на вахту ожидания. Переживала она не только за Мари. Уже две недели не выходила на связь Джози, сигнал Брии во время последнего сеанса радиообмена был нечетким. Элеоноре казалось, что девушки ускользают у нее меж пальцев, их голоса слабеют во тьме бури.
Элеонора вылезла из ванны, обтерлась полотенцем, взяла халат. Когда начала одеваться, снизу раздался стук. Она прислушалась. Обычные звуки раннего утра? Молочник гремит бутылками, грузовики развозят товар? Нет, стучали в дверь ее дома. Потом донеслись голоса: один тихий, озадаченный, принадлежал ее матери; второй чопорный, настойчивый – мужской. Доддс, определила Элеонора. Завхоз из штаб-квартиры, также выполнявший обязанности ее водителя. Сегодня он приехал за ней как минимум на час раньше; к тому же прежде он никогда не выходил из машины. Элеонора быстро оделась и сбежала по лестнице, на ходу застегивая пуговицы.
