Обращало на себя внимание еще одно: часть записей была вымарана.
– Кто-то не слабо постарался, – бросил Марк через плечо.
– Может быть, досье девушек на фотографиях в какой-то другой коробке?
Но Марк покачал головой.
– По «Сектору Ф» всего семь коробок. В остальных – досье только на мужчин. – Он подсел к Грейс и тоже принялся рыться в ее коробке. – Что это? – Марк вытащил тонкую бумажную папку, которая была втиснута между двумя личными досье. – Странно, – заметил он, листая лежавшие в ней документы.
– Что это?
– Радиограммы. Несколько межведомственных документов, телеграммы. По всем правилам они не должны бы лежать в этой коробке, вместе с личными досье. Наверно, кто-то по ошибке сунул.
Грейс взяла у него бумажную папку, надеясь, что она прольет свет на личности девушек с фотографий. Записи в некоторых документах, заметила она, были сделаны уже знакомым ей почерком: «От начальника отдела по вербовке и организации подготовки агентов Э. Тригг».
Элеонора была не какой-то там секретарь. Она руководила целым направлением деятельности УСО.
В дверь архива постучали. Грейс обернулась и увидела у входа Рэкел.
– Рэкел, – удивился Марк. – Мы не ждали тебя так скоро. – Они пробыли в архиве не более пятнадцати минут.
– Брайан уже на парковке, – с запинкой объяснила Рэкел. Должно быть, архивариус пораньше вернулся с обеда. – Быстро уходим. – Она вывела их через запасной выход. Они стали подниматься по другой лестнице, и через несколько минут Рэкел выпустила их на погрузочную площадку. – Я вызову вам такси. Зря я с вами связалась. Меня ведь могут уволить.
– Спасибо, – поблагодарил Марк, надевая шляпу. – Передай Тони… – Но Рэкел уже убежала, захлопнув за собой дверь.
– Жаль, что ничем не смог тебе помочь, – сказал Марк через несколько минут, когда они сели в такси. – Ехать сюда аж из Нью-Йорка ради нескольких минут в архиве. Там можно было бы провести несколько часов.
– Согласна. Но, по крайней мере, у нас есть это. – Грейс вытащила из-под пальто узкую папку с радиограммами.
Марк вытаращил глаза, пораженный ее дерзостью.
– Украла.
– Скажем там, позаимствовала. Я не специально, само собой получилось. Просто испугалась, когда Рэкел пришла раньше времени, и непроизвольно сунула папку под пальто. – Так же, как фотографии на вокзале. Мало она уже создала себе проблем, присвоив то, что ей не принадлежит? – Прости, бес попутал. – Ведь это друг Марка помог ей получить доступ к архивам УСО, и она надеялась, что он не сильно разозлится.
Но Марк улыбнулся.
– Отваги тебе не занимать. Я потрясен. Можно взглянуть? – Он придвинулся к ней. Грейс дала ему папку. Марк пропустил первые несколько листов, которые уже видел в архиве. – На всех документах имя Элеоноры, – заметил он. – Такое впечатление, что она была начальником или кем-то в этом роде.
– А вовсе не клерком, как утверждал консул, – ответила Грейс. Относительно чего еще ошибался – или лгал – сэр Мичем? – Однако мне не дают покоя девушки с фотографий. Хоть досье на них и нет, может так быть, что они все-таки тоже агенты?
Марк вытащил два скрепленных вместе листа и пробежал его глазами.
– Здесь полный список агентов-девушек. Вроде бы.
– Девушки с фотографий в нем есть?
Он кивнул и показал на одно из знакомых имен – Айлин Нирн, затем на еще одно – Джози Уоткинс. Теперь у тех девушек появились фамилии, они стали реальными людьми.
– То есть в списке они есть, а личных досье на них нет, – задумчиво промолвила Грейс. – Что бы это значило? – Примерно с десяток имен – тех самых, что стояли на фотографиях, – были отмечены обозначением «NN».
– И как это расшифровывается?
Марк перелистнул страницу. Здесь были пояснения условных обозначений.
– «Nacht und Nebel», – прочитал он. – «Ночь и туман».
– И что это значит?
– Была у немцев такая программа, в результате которой люди буквально исчезали без следа. – Марк закрыл папку и обратил на Грейс помрачневшее лицо. – Мне очень жаль, Грейс, – мягко произнес он, одной рукой обнимая ее за плечи. – Но это значит, что все эти девушки погибли.
Глава 13
Элеонора
Лондон, 1944 г.
Первое, что должно было насторожить Элеонору, это отсутствие ошибок.
Она сидела одна в своем кабинете в Норджби-Хаусе, снова и снова листая карточки в картотечном ящике, словно в тысячный раз просматривала один и тот же фильм. Каждая карточка размером три на пять дюймов содержала сведения об одной из девушек-агентов: биографическая справка, ее сильные стороны и наклонности, последнее местопребывание. Читать их не было нужды – все досье она знала наизусть. Специально Элеонора ничего не заучивала. Просто стоило ей увидеть какие-то данные об агенте или новости из Франции, эта информация неизгладимо впечатывалась в ее мозг.
Элеонора протерла глаза и обвела взглядом свой кабинет – слишком лестное название для не имевшего окон бывшего чулана, где прежде хранился уборочный инвентарь. Но это была единственная свободная комната, как заявил ей работник административно-хозяйственного отдела штаб-квартиры, когда она пришла туда с запиской от Директора с распоряжением о предоставлении помещения для ее отдела. Элеонора сомневалась, что это так, но, не имея возможности доказать обратное, заняла комнатку в подвале, в которую едва умещался стол. Здесь стоял удушающий запах моющих средств, который порой становился совершенно невыносимым. Но само расположение кабинета ее вполне устраивало: он находился рядом с центром радиосвязи, где получали и отправляли радиограммы. Безумолчный стрекот телетайпа за стенкой превратился в привычную колыбельную, которую ей суждено было слышать даже во сне.
И она слышала бы ее во сне, если б когда-нибудь спала. Элеонора фактически поселилась в своем кабинете в Норджби-Хаусе с тех пор, как начала отправлять девушек-агентов во вражеский тыл. Раз в несколько дней она ненадолго наведывалась домой, – чтобы переодеться и заверить мать, что у нее все хорошо. Белла Тоттенберг всегда мечтала жить в Англии и, перебравшись сюда из Пинска почти четверть века назад, чтобы вписаться в английские круги, сменила свою фамилию на Тригг. «Скучную офисную работенку» дочери, как она выражалась, Белла никогда не одобряла и частенько говорила, что Элеонора была бы на своем месте за прилавком одного из крупных универмагов – «Хэрродз» или «Селфриджез». Элеонора не раз порывалась рассказать матери про завербованных ею девушек, которые напоминали ей Татьяну. Но если б даже она была вправе обсуждать это с матерью, та, она знала, не стала бы вникать в смысл ее откровений. Белла Тригг похоронила свое горе в вихре чаепитий и театральных спектаклей, оставив в прошлом мрачные годы, от которых самой Элеоноре никогда не удавалось убежать.
Элеонора по личной инициативе сутками не покидала Норджби-Хаус, позволяя себе немного поспать прямо за столом в перерывах между сеансами радиосвязи, когда они ожидали сообщений от агентов. Ночевать в офисе не было необходимости: радиограммы, почти всегда поступавшие ночью, обычно к утру, отсортированные и расшифрованные, уже лежали у нее на столе. Но ей нравилось самой присутствовать на сеансах радиосвязи, распознавая стиль и манеру радирования девушек. Когда она читала сообщения в реальном времени, ей казалось, что девушки общаются непосредственно с ней.
