Их маршрут пролегал по узкой тропинке, что вела к вершине высокого холма или, может быть, горы. Подъем становился круче. Вершина еще даже не маячила в поле зрения Мари, а она уже задыхалась. Смотрела на убегающую в поднебесье тропинку, и сомнения, что возникли у нее при вербовке, одолевали ее с новой силой. Никто, даже она сама, никогда не считал ее особенно сильной или способной на великие свершения. Почему она решила, что сумеет оправдать оказанное ей доверие?
Чтобы не думать об усталости, Мари рассматривала качающиеся впереди головы. Все пять женщин, как и она, были одеты в брюки цвета хаки и сапоги. Бежали они непринужденно, – вероятно, тренировались уже некоторое время и находились в куда более подходящей физической форме, чем она.
Они выскочили на каменистое плато.
– Отдыхаем, – распорядилась лидер группы. Все разом остановились. Некоторые вынули фляжки и стали пить. В чемодане Мари рядом с одеждой тоже лежала фляжка, но в спешке она даже не подумала взять ее с собой.
Не прошло и минуты, как лидер группы крикнула:
– Вперед! – Девушки убрали фляжки и снова ринулись вверх по тропинке. Тишину нарушал только топот их ног.
Спустя несколько часов, как показалось Мари, они наконец-то достигли вершины холма. Туман начал подниматься, зачирикали воробьи, приветствуя друг друга. Мари смотрела на небо, зарозовевшее над Арисейг-Хаусом, и искрящуюся гладь лежавшего внизу озера. Прежде она никогда не бывала на Северо-Шотландском нагорье. При других обстоятельствах она сочла бы это место идиллическим уголком.
Не задерживаясь на гребне, девушки припустили вниз по холму. Казалось бы, спускаться – не подниматься, но извилистая каменистая тропинка существенно затрудняла бег. Внезапно Мари споткнулась о камень и подвернула ногу. Лодыжку пронзила боль. Она вскрикнула, зашаталась, пытаясь удержать равновесие. Ее первое занятие – и сразу полный провал. Не останавливайся, подначивала себя Мари и, стиснув зубы, продолжала спуск. Однако пульсирующая боль с каждым шагом усиливалась. Она все больше отставала, расстояние между ней и остальной группой увеличивалось на глазах. Она просто не могла угнаться за ними.
Девушка, возглавлявшая группу, вероятно, что-то почувствовала. Она замедлила бег, пропуская остальных вперед. Мари ждала, что ее сейчас отчитают за слабость и медлительность. А девушка одной рукой обхватила Мари за плечо, и, хотя ростом она была меньше, ей каким-то образом удалось приподнять Мари, так что ее больная нога почти не касалась земли.
– Побежали, – сказала девушка. – Представь, что мы танцуем в модном клубе в Лондоне. – Идея эта была столь нелепой и далекой от того, чем они здесь занимались, что Мари невольно улыбнулась сквозь боль. Прилагая, казалось, сверхчеловеческие усилия, они рванули вперед. Худенькая девушка почти тащила Мари на себе, возвращаясь в голову вереницы. Каждый шаг по бугристой земле лишь усугублял мучения Мари. На помощь ей пришла еще одна из девушек, стала поддерживать ее с другой стороны. Мари старалась как могла меньше опираться на них, чтобы не быть им чрезмерной обузой. Втроем они плавно неслись с холма, как единое целое.
Когда они достигли газона перед Арисейг-Хаусом, лидер группы отняла руку от Мари – так резко, что та чуть не упала. Вторая женщина, помогавшая ей, тоже отступила.
– Спасибо, – поблагодарила Мари, хватаясь за низкую каменную стенку, окружавшую усадьбу по периметру. – Нога, по-моему, не сломана. – Морщась, она попробовала встать на травмированную ногу, затем села на низкую ограду. – Но вот лед, пожалуй… Здесь есть медпункт?
Худенькая девушка покачала головой.
– Не успеешь. Пробежка заняла больше времени, чем обычно, из-за того что пришлось помогать тебе. Мы опаздываем на завтрак. – Она даже не потрудилась скрыть раздражение в голосе. – А завтраки, обеды, ужины лучше не пропускать, потому что в промежутках есть нечего. Держать продукты в казармах запрещено, так что либо ешь сейчас, либо ходи голодной. – У нее акцент северянки, решила Мари. Из Манчестера, может быть, или из Лидса. – Кстати, я – Джозефина. Меня все здесь зовут Джози. – Голову ее покрывала шапка коротко обчекрыженных темных кудряшек, кожа имела более смуглый оттенок, чем у других, – по цвету напоминала растопленную карамель.
– Мари.
Джози протянула Мари руку, помогая ей подняться, затем жестом показала на ее все еще влажные волосы.
– Я вижу, ты приняла душ Пуаро. – Мари в недоумении склонила набок голову. – Она окатила тебя водой за то, что ты проспала. – Темные глаза Джози заискрились весельем. Мари подумалось, что соседки по комнате специально не разбудили ее, – на правах старослужащих допустили, чтобы она вымокла. – Мадам Пуаро учит нас быть истыми француженками. Школьная директриса и сержант-инструктор в одном лице.
Мари последовала за остальными девушками в особняк. Под столовую переоборудовали огромный бальный зал, заставив его деревянными столами во всю длину комнаты. Атмосфера здесь была вполне цивилизованная, что особенно ощущалось после ранней пробежки по колдобинам в темноте да по холоду. Столы были сервированы льняными салфетками и приличным фарфором. Официанты наливали кофе из серебряных сосудов. Кое-где уже сидели агенты – мужчины и женщины. Мужчины расположились отдельно. Так принято или по собственному выбору? – задалась вопросом Мари.
Она заняла свободное место за женским столиком, рядом с Джози. После пробежки ее мучила жажда, и она первым делом схватила бокал с водой, отхлебнув из него слишком большой глоток, так что чуть не облилась. Потом взяла ломтик багета. Пища была французская, но самая простая – никаких изысков. Словно их специально приучали к тому, чем им придется довольствоваться на чужбине.
– Сколько нас всего? – полюбопытствовала Мари. И тут же подумала: а не дерзость ли это – включать себя в их число, если она только что прибыла? – Я имею в виду женщин.
– У нас не принято задавать вопросы, – отчитала ее Джози, как и Элеонора, когда она вербовала Мари. Но потом все же ответила: – Примерно сорок, включая тех, кого уже забросили, и тех, кто пропал без вести.
Мари резко вскинула голову, повернула ее туда-сюда, оглядываясь.
– Пропал без вести?
– Да, в ходе операции. Числятся в списках погибших.
– Что с ними сталось?
– Никто не знает.
– Но мы же просто радистки, во имя всего святого! Неужели это так опасно?
Джози запрокинула голову и рассмеялась, да так громко, что привлекла внимание мужчин за соседним столом.
– А ты что же, собираешься выходить в эфир из студии Би-би-си? Ты будешь радировать из оккупированной Франции, и немцы будут делать все, чтобы тебе помешать. – Потом лицо ее стало серьезным. – Полтора месяца.
– Прости, не поняла?
– Средняя продолжительность жизни радиста во Франции. Полтора месяца.
Мари похолодела. Она в общем понимала, что работа, на которую она устроилась, таит в себе опасность, но ей и в голову не приходило, что она может погибнуть. Если б она знала, сколь высока вероятность того, что она не вернется к Тесс, она никогда не дала бы согласия. Нужно убираться отсюда, немедленно.
