– Обещаем! – отозвалась Селин.
Анатали посмотрела на свое отражение в зеркале заднего вида. Она рассказала дочерям слишком много… Да, она уже сожалела о своей откровенности. Даже если девочки достаточно взрослые, чтобы все понимать, в некоторые детали их посвящать не стоило.
– Ты красивая, мамочка! Включай зажигание! Так хочется увидеть старую ферму, прогуляться по пляжу, – торопила мать Селин.
Вскоре автомобиль на малой скорости катил по главной улице Сен-Прима. Деревня стремительно развивалась, коммерция процветала благодаря наплыву туристов, любителей прогулок и купания. Когда Анатали с дочерьми подъехали к пересечению шоссе и дороги, ведущей к озеру Сен-Жан, Лиз различила невдалеке стройный силуэт Жасент. Ее светлые, посеребренные сединой волосы были уложены в пучок, одета она была в летнее платье бирюзового цвета и одной рукой прижимала к боку корзинку. Загар, приобретенный благодаря жизни на открытом воздухе, скрывал мелкую сеточку морщин, которые выдавали шестьдесят семь весен, прожитых на этой земле.
– Мамочка, посмотри! Там наша бабушка! Притормози! – обрадовалась девушка.
Словно по наитию, Жасент повернулась в их сторону. Стоило ей увидеть за рулем Анатали, а позади нее – симпатичные мордашки девчонок, как ее лицо озарилось широкой счастливой улыбкой. Она помахала рукой, не помня себя от радости.
«Спасибо тебе, Господи! – думала она. – Ты уберег от беды внучек и мою дорогую, мою нежную Анатали! Они приехали, чтобы укрыться у меня под крылом – надолго!»
По ее мнению, это сулило много-много счастья. Старая ферма Клутье снова наполнится детским смехом и громкими голосами, лестница снова задрожит от неудержимой беготни… Собственные дети Жасент выросли и разъехались – как ей показалось, слишком рано. Но жизнь обретала новые краски, как это бывает в большой и дружной семье. Они снова сядут ужинать в кухне, под тиканье стенных часов Альберты, которые по сей день были исправны, а потом выйдут посидеть на крыльце в свете фонаря и, конечно же, вспомнят прошлое под благожелательным взором Пьера, превратившегося в добрейшего патриарха.
«Нет, лучше оставим прошлое в покое, – подумала Жасент. – Моим прелестным гостьям оно, конечно, неинтересно, – все эти старые секреты и потаенные печали…»
Ее сердце на мгновение сжалось. Но свежий ветер, прилетевший со стороны огромного озера Сен-Жан, коснулся ее щеки своим вечным дыханием, напоенным дивными ароматами. Он словно хотел ее приласкать – в этот майский день 1971 года.
