– К черту наши ошибки и мои глупые мечтания! – с улыбкой прошептала она. – Поедем в Сент-Эдвидж на завтрак, как ты и обещал матери. Ничто больше меня не раздражает, муж мой – любимый мой, ненаглядный!
Журден уложил ее на себя сверху и окинул обожающим взглядом. Сидони была невероятно сексапильна. На ее светящемся радостью лице не осталось и тени равнодушия или горечи.
«Кошмар закончился! – подумал Журден. – Начинается новая жизнь!»
На главной улице Сен-Прима в воскресенье, 2 июля 1933 года
Жасент оставила Анатали и Калеба у своей соседки, и они с Пьером уехали на машине в Роберваль – думая, что оттуда им, возможно, придется отправиться в Сент-Эдвидж. Пьер редко пользовался своим автомобилем, который держал под навесом возле дома покойного Фердинанда Лавиолетта. Сен-Прим супруги покинули в девять утра.
Причиной этой неожиданной поездки стал Лорик. Вчера, вернувшись из Роберваля, он застал старшую сестру и зятя на ферме. Жасент и Пьер сидели на ступеньках крыльца, Анатали, Калеб и малыш Шарль играли тут же. Дора, устроившись под навесом, кормила грудью Тимоте. При виде этой семейной сцены молодой фермер расчувствовался и счел себя обязанным рассказать о планах Сидони. Вечер за этим последовал напряженный, да и ночью Жасент почти не спала.
– Хочу поговорить с Сидони сегодня же! – сказала она мужу, едва рассвело. – Сначала поедем в Роберваль, потому что моя сестра может работать и в воскресенье. Если же ее магазин будет закрыт, навестим ее в доме свекрови.
– Ты еще вчера могла бы позвонить Сидо по телефону. И сейчас можешь это сделать, – предложил Пьер. – Это ведь намного проще. Тем более время еще есть, раз она планирует уехать после свадьбы господ Ганье.
– Нет, я хочу видеть лицо Сидони! Хочу, чтобы она ко мне прислушалась. Я чувствую себя не в своей тарелке, когда приходится разговаривать, прижимая к плечу проклятую телефонную трубку!
И Пьер смирился, подтвердив свое согласие поцелуем. К тому же у него появился хитроумный план: сделать на обратном пути остановку где-нибудь в подлеске. Жасент все так же волновала его, особенно сейчас, когда носила легкие летние платья.
Проницательная Рози Пулен, казалось, прочла его мысли и заметила весело, уводя с собой детей:
– Вы сегодня такая красивая, мадам Дебьен! Наслаждайтесь солнышком и не спешите домой. Я накормлю малышей обедом, а потом они смогут поиграть в моем палисаднике. Если вы задержитесь, почитаю им сказку или что-нибудь из сочинений графини де Сегюр, по моему мнению, весьма поучительных. Я глаз с детей не спущу, так что поезжайте без опасений, влюбленные голубки!
* * *
Очень набожная, мадам Пулен повела Анатали и Калеба на мессу. Она высоко ценила доверие, оказываемое ей Жасент, и к тому же общение с детьми доставляло ей искреннюю радость. Кукольное личико мадам Пулен просто светилось от счастья, и это придавало ей еще бóльшую привлекательность в глазах закоренелых деревенских холостяков. Возле церкви она повстречала Альбера Ламонтаня, брата повитухи, энергичного шестидесятилетнего мужчину. Он сделал комплимент ее наряду, далее последовал короткий обмен банальностями.
– А, вы сегодня присматриваете за маленькими Клутье, – произнес мсье Ламонтань в завершение разговора, поглаживая Калеба по круглой щечке.
– Да. Для меня это такое утешение! – кивнула Рози.
Анатали же в это время рассматривала окружающих. Вон Матильда беседует с Артемизой Тибо, а там – Дениза, ее одноклассница и подружка… Внезапно Анатали поймала взгляд прищуренных глаз Брижит Пеллетье, но поспешила себя утешить: Пакома возле церкви видно не было.
Со спокойным сердцем девочка слушала мессу. Ей нравилась музыка, исполняемая на фисгармонии, и общие молитвы прихожан, и особая храмовая атмосфера. Рози Пулен изо всех сил старалась утихомирить Калеба, и Анатали могла свободно думать о матери, которая приобщилась к божественному свету и теперь наверняка прогуливалась в раю. «И все благодаря Матильде! Если бы я не поговорила с мамой, она бы до сих пор приходила ко мне по ночам. Зато теперь я спокойно сплю и – это странно! – очень сильно ее люблю!» – думала девочка с серьезным выражением на очаровательной мордашке.
Жасент пообещала увеличить и обрамить фотографию Эммы, чтобы Анатали могла поставить ее на прикроватный столик.
«Спасибо, Боженька! Спасибо, Святая Дева Мария! И еще раз спасибо, Матильда!»
Анатали надеялась после мессы подойти к знахарке и поцеловать ее. Потом они отправятся домой к Рози Пулен, где, по ее словам, их ждет замечательный обед – жареная курица с гарниром из картофеля и шоколадный торт. Это воскресенье было не таким, как остальные, а перемены для Анатали, как, впрочем, для любого ребенка, уже были приключением.
И все бы шло наилучшим образом, если бы Брижит Пеллетье, невзирая на отповедь Матильды, не решила познакомиться с Анатали поближе. Вдова вполуха слушала наставления кюре, призывавшего своих прихожан не злословить и быть милосердными к ближнему, щедрыми душой.
«Конечно, они мне лгут – и Клутье, и знахарка! – рассуждала Брижит. – Хотят отнять у меня внучку, мою красивую девочку! Предпочитают отдавать ее под присмотр чужой женщине! Но меня так просто не проведешь! Паком вполне мог заделать Эмме ребенка. Он уже тогда был распутником, а я не знала об этом, лишь теперь поняла!»
Едва встав с постели, Брижит выпила солидную порцию виски и только потом заварила себе чаю. Она убеждала себя – а может, оправдывалась перед собой? – что спиртное помогает ей забыть печали, самой ужасной из которых была необходимость ухаживать за полоумным сыном, единственным своим отпрыском. Выпивая, женщина чувствовала себя проницательной, сильной, способной сурово обходиться с Пакомом – и это был единственный способ (по крайней мере, так ей казалось) добиться от него подчинения. Но у Брижит прибавлялось и злости, и в голову ей приходили нелепые идеи. Одна такая идея родилась у нее сейчас, на выходе из церкви.
Обитатели Сен-Прима растекались по церковной площади регулярными потоками, представляя собой движущуюся пеструю массу. Темные костюмы мужчин перемежались светлыми платьями дам, чьи шляпки, казалось, танцевали на поверхности этого людского моря.
Рози Пулен сочла нужным взять Калеба за ручку, а Анатали позволила идти следом, рассудив, что девочка, которой уже восемь с половиной лет, ни на шаг от них не отстанет. Женщина вздохнула с облегчением, и тут Анатали обратилась к ней с просьбой:
– Мадам Рози, можно я пойду поздороваюсь с Матильдой, подругой тети Жасент? И сразу же вернусь!
Поскольку знахарка в своей потрепанной соломенной шляпке уже направилась в их сторону, соседка согласилась.
– Я подожду. Но поторопись!
Она наблюдала за девочкой, пока та весело болтала с Матильдой, и тут к Рози снова, с самыми благими намерениями, подошел Альбер Ламонтань. У него были виды на миловидную даму; самым приятным голосом он стал жаловаться на печальную жизнь холостяка, не забыв уточнить, что, несмотря на трудности, сумел подкопить деньжат.
