– Я приготовлю обед, – сказала она, наполняя миску картошкой. – Я найду следы этой малышки, мама. Может быть, подумаем о том, когда же Эмма могла родить так, чтобы мы об этом ничего не узнали! Вчера мы с Сидо были настолько измотаны, что у нас не было сил думать об этом. Что происходило в нашей семье в течение всего 1925 года?
– Кажется, в начале января ты уехала в Монреаль, – начала Альберта. – Поездка на поезде заняла почти трое суток, так сильно тогда замело. Мы вновь увидели тебя только на Пасху. Ты рассказывала нам о больнице, о пациентах, о жизни в городе…
– Ты запомнила это? – удивилась Жасент.
– Конечно! Ты была так далеко от дома! Это не давало мне покоя.
– А я работала в школе ведения домашнего хозяйства в Робервале, как и некоторые другие выпускницы, – заметила Сидони. – Но по пятницам, вечерами, я возвращалась сюда. Эмма ждала, пока откроется школа сестер-урсулинок в Робервале. Она была решительно настроена преподавать. Тогда она еще училась в старших классах школы при женской обители.
– Женской обители в Сен-Приме, правильно? – спросила Жасент.
– Конечно. Мы ведь ходили туда втроем.
– Зимой Эмма могла без проблем скрывать свою беременность. Она была такой миниатюрной! А обучаясь у сестер, мы все носили просторные блузы без рукавов, очень широкие: они просто свисали с нас, – объяснила Жасент.
– Минутку! Я кое-что вспомнила, – перебила сестер Альберта. – В январе Эмма бросила школу и по рекомендации мэра уехала работать в магазин Маргариты Лагасе, в Перибонке.
– Ты права, мама, – подтвердила Сидони. – Как и я в Робервале, она хотела подзаработать денег, чтобы помочь вам с папой. Папа тогда влез в долги, чтобы купить что-то из техники, уже не вспомню, что именно. Кажется, она вернулась в апреле… Да, я очень хорошо помню день ее возвращения. Погода стояла чудесная, и мы рассматривали модели платьев в женском журнале, который я до сих пор покупаю. Тогда она не была беременна: я снимала мерки с ее груди и талии.
– Должно быть, она родила в Перибонке, – заключила Жасент. – Нам следовало бы навестить Маргариту Лагасе.
Альберта знаком попросила сестер замолчать. Она услышала звук двигателя на дороге. Через мгновение в дом вбежал Лорик.
– Кажется, это полиция, – взволнованно сказал он.
Он побежал помыть руки в кухонной раковине и привести в порядок свои растрепавшиеся волосы. Затем он придирчиво посмотрел на мать и сестер, словно желая убедиться в том, что они подобающе выглядят. Спустя несколько минут в дверь постучали. Жасент бросилась открывать.
– Входите, мсье, – сказала она двоим полицейским, которых накануне видела в Робервале. – С моим братом вы знакомы. Это мои мать и сестра.
– Мадам, мсье, – проворчал начальник полиции Альфред Карден. – Сначала мы хотели бы поговорить с Шампленом Клутье.
– Мой супруг сейчас у кюре, но он скоро вернется, – смущенно пролепетала Альберта. – Присаживайтесь, мсье, прошу вас.
Она дрожала всем телом; ее осунувшееся лицо побледнело.
Сидони поспешила обнять мать за плечи, успокоить.
– Благодарю, мадам, не стоит. Мы ведем дело о гибели вашей дочери Эммы, – заявил Альфред Карден. – Ситуация не из простых. Судя по показаниям Теодора Мюррея, вышеупомянутая юная особа отличалась довольно свободным нравом, к тому же она несколько месяцев издевалась над доктором и его супругой.
– Мир сошел с ума! – проревел Лорик. – Вы еще скажите, что, убив нашу сестру, доктор совершил акт милосердия!
– Успокойся, – взмолилась Альберта. – Позволь мсье закончить.
– Мадам Клутье, – продолжил полицейский, бросив на Лорика пронизывающий взгляд, – мы только что допросили мэра, доктора Фортена и других заслуживающих доверия жителей. Ваша семья пользуется в Сен-Приме уважением, это не оставляет сомнений. Мы предполагаем, что ваша дочь Эмма, проживая в Сен-Жероме, могла вести себя, как ей заблагорассудится, особенно начиная с июля 1927 года, когда у нее появилась возможность обосноваться в предоставленном для преподавателей жилище рядом со школой. Отвечайте предельно честно. Было ли вам известно о связи вашей дочери с доктором Мюрреем, женатым и порядочным мужчиной?
– Увы, нет, – слабым голосом ответила Альберта. – Если бы мы с супругом об этом узнали, то, естественно, попробовали бы образумить нашу малышку.
Чаша терпения Лорика переполнилась. Он встал перед представителями закона в вызывающую позу и смерил полицейских взглядом.
– Постойте-ка, ваш доктор все еще считается порядочным мужчиной? Этот парень убил мою сестру, он держал ее голову под водой, здесь, недалеко от нашей фермы, когда озеро затопило наши земли. Ему было плевать на последствия, на то, что рядом люди, на то, что у него будут большие неприятности. Стоит написать об этом в газетах: теперь важные шишки, лишив молодых девушек чести, имеют право их убивать!
– Умерьте-ка пыл, молодой человек, – прорычал Альфред Карден. – Доктор Мюррей сдался по собственной воле и признался в совершенном преступлении, но, по-видимому, он не отдавал себе отчета в своих действиях, будучи в состоянии минутного помешательства.
– И вы считаете, что от этого нам легче? – воскликнула Жасент. – Я согласна с братом. Послушать вас – так во всей этой истории виновата только моя сестра. Но она на кладбище, и ни защитить себя, ни озвучить свою версию трагедии она не сможет. На самом деле вы в таком же положении, что и мы: у вас есть только версия Мюррея. Версии Эммы нет.
Жасент коснулась слабого места в расследовании. Смутившись, начальник полиции немного помолчал.
– Именно поэтому мы и ведем расследование, мадемуазель, – прозвучал его ответ. – Я рассчитывал услышать господина Клутье, вашего отца, как я полагаю.
– Вы полагаете верно, – парировала Жасент, придя в отчаяние от холодности полицейского. – Но, если у вас есть вопросы, касающиеся нашей сестры, ответить на них сможет любой находящийся в этой комнате человек.
– Очень хорошо, вернемся к этому позже. Я хотел бы увидеть точное место, где нашли тело. К тому же доктор Мюррей заявил, что у вас есть свидетельское показание одного из соседей, который якобы видел, как доктор затаскивает Эмму Клутье в свою машину, что послужило тому, что ваши подозрения пали на Мюррея. Кроме того, кто-то из вас утверждал, что надежный источник сообщил вам про связь доктора с вашей сестрой. Вы с братом будете вынуждены отправиться в Роберваль для дачи показаний, так как вчера, убедившись в том, что подозреваемый зашел в мой кабинет, вы практически сбежали.
– Это был не побег! Мы не были обязаны присутствовать при его признании, вот и все! – возразила Жасент. – Неужели вы не можете понять, что мы были не в силах больше его видеть, выносить его присутствия? Но я говорила с сопровождающим вас господином: я спрашивала, можем ли мы надеяться на соблюдение полной тайны касаемо личности жертвы.
– Вам стоило обратиться за этим не к нам, а в редакцию газеты Le Colon или в редакции других ежедневных изданий Квебека. Однако на этот счет я могу вас успокоить. На данный момент дело не просочилось в прессу.
