Сен-Прим, ферма Клутье, среда, 6 июня, 1928
В этот день Жасент получила первое письмо от Пьера. Он коротко написал о том, чему посвятил понедельник и вторник: помогал жителям Сен-Метода, так как некоторые семьи уже вернулись домой. Два отрывка из письма она зачитала в кругу своей семьи:
Чаще всего в плачевном состоянии находятся первые этажи домов, их разъедают влага и грязь. Если в доме есть электрические устройства — все они повреждены. Женщины берутся за генеральную уборку, надеясь на то, что удастся спустить мебель с чердаков, куда ее перенесли в некоторых семьях. Я помог Плурдам (они назвали своего новорожденного Моисеем) починить ограду курятника: она не выстояла под натиском волн, как, впрочем, и одна из стен амбара. Мадам Плурд передает тебе привет и просит поблагодарить за то, что ты осталась с ней на всю ночь, в то время как вода вокруг ее жилища безжалостно поднималась.
– Это та женщина, которая родила в прошлое воскресенье? – поинтересовалась Сидони.
– Да, Антуанетта Плурд. Доктор Ланжелье предложил ей назвать сына Моисеем, и она последовала его совету, – ответила Жасент, прежде чем продолжить чтение:
…Сен-Фелисьен пострадал не так сильно, как Сен-Метод, но река там еще ленится отступать, словно не хочет возвращаться в свое русло. По дорогам передвигаться можно, если не боишься запачкать ботинки или колеса автомобиля. Моему дедушке Боромею здесь нравится. Он забавляется тем, что из окна наблюдает, как школьники на переменах играют во дворе.
Каждый пытается спасти на своих огородах то, что еще возможно, но, несмотря на возвращение солнца, в почве все еще слишком много воды и местные земледельцы в панике. Они боятся, что им не хватит зерна, сена и вообще запасов на зиму.
– Ситуация везде одинаковая, – заметила Сидони. – Нужно, чтобы правительство возместило прибрежным жителям ущерб. Пьер умеет хорошо писать! Когда ты сын преподавателя, в классе приходится стараться больше остальных!
Жасент пожала плечами. Отложив на мгновение свое занятие, Альберта склонила голову набок, и на ее губах заиграла лучезарная улыбка. Она починила свой ткацкий станок – подарок на свадьбу от родителей мужа. Небольшая машинка вот уже десять лет валялась на чердаке.
– За последние три года я напряла много шерсти, но мы так ничего и не продали, – сказала она дочерям. – Если ты откроешь собственное ателье, Сидони, можно будет выставить на продажу платки и свитера, которые я связала. В ближайшие месяцы каждая копейка будет у нас на счету.
Шамплен, все еще смущенный и до неузнаваемости покорный, прибавил:
– А ты хорошо придумала, Альберта!
– Стадо не пострадало от наводнения; нужно извлекать пользу из наших овец, – продолжала она, не удостоив супруга и взглядом.
– Следующей зимой нужно будет их чем-то кормить! Жактанс думает так же – мы не уверены, что соберем этим летом достаточно сена. Мои земли между рекой Ирокуа и озером превратились в болото. Трава гниет.
Шамплен горько сетовал на то, как он страдает из-за убытков, которые понесла их семья. Он разыгрывал из себя жертву, с тем чтобы дети, которые узнали о его поступках в прошлом, не считали его злодеем. Все из тех же соображений – загладить свою вину – он отправил в редакцию Progrés du Saguenay телеграмму, в которой запретил публиковать статьи об Эмме с ее портретом. К большому облегчению Жасент, депеша пришла как раз вовремя.
Что же касается Лорика, то в том, как его отец повел себя в прошлом, он увидел возможность обеспечить себе влияние над этим человеком, чей властный деспотизм подчинял его с самого детства. Он нарочито подчеркнуто высказывал свое мнение о состоянии посевов, участков земли, нуждающихся в очистке, о ягнятах, которых следовало отлучить от овец. Шамплен согласно кивал головой, в душе считая сына молодым хорохорящимся петухом.
– И все же будь поаккуратней, – посоветовала Сидони своему брату.
– А что? Я его ненавижу, презираю! Как вы можете терпеть его здесь, у нас дома, после всего того, что маме пришлось из-за него пережить? Он уничтожил ее своим эгоизмом!
– Не преувеличивай, Лорик! Мы обязаны папе жизнью. Если бы мама вышла замуж за другого, нас бы не было, а я, знаешь ли, очень рада тому, что ты у меня есть!
Этот разговор произошел накануне вечером, в сарае. Сидони хотела поцеловать брата в щеку, но он резко повернулся и их губы соприкоснулись. Это могло бы их рассмешить, но они, смутившись, быстро отошли друг от друга, словно преступники, которые расходятся после того, как совершили злодеяние.
* * *
Во второй половине дня Жасент направилась в почтовое отделение. Она ответила Пьеру, написав, как ей его не хватает и как она надеется вскоре увидеться с ним. Этот крик души, начертанный дрожащей от волнения рукой, вторил признаниям молодого человека, которые она несколько раз читала и перечитывала, одиноко стоя на крыльце родительского дома. Пьер завершал свое письмо словами любви.
Дорогая моя, ты у меня в мыслях с утра и до самого вечера, даже ночью. Я так много думаю о тебе, о нас, что становлюсь еще более рассеянным, чем обычно. Мне не терпится отвезти тебя в Сен-Жером, увидеть тебя, обнять. Как только посчитаешь нужным встретиться — дай мне знать.
Скромность помешала девушке ответить Пьеру в том же вольном духе, но она была уверена, что любимый сумеет прочитать между строк. Второе письмо Жасент оправила в Квебек на адрес Сьюзен Валлис: женщина проживала там на улице Парлуар, в верхней части города, возле монастыря урсулинок – как рассказал кюре Матильде, это самое древнее образовательное учреждение для женщин в Северной Америке. «Лишь бы нам не пришлось долго ждать ответа от этой дамочки!» – думала Жасент, глядя на то, как оба конверта аккуратно легли в почтовую сумку из плотной бежевой ткани.
Вскоре после этого она уже стучала в двери старого доктора Фортена. Для разговора с доктором она выбрала серый корсаж с длинными рукавами и черную юбку; волосы собрала в высокую прическу.
Видный доктор принял медсестру у себя в смотровой. Сидя за огромным столом из лакированного дерева, он дал Жасент возможность рассказать о ее проекте; при этом лицо его было непроницаемо, а очки сдвинуты к кончику носа.
– Выходит, мадемуазель Клутье, что вы, едва получив диплом, решили вернуться в лоно семьи и составить мне конкуренцию? Как будто не хватает того, что Матильда тайком и совершенно бесплатно лечит добрую половину моих земляков!
– Да нет же, доктор, я подумала, что могла бы быть вам полезной, в каком-то смысле – помогать вам. Вчера утром я встречалась с господином мэром; моя идея воодушевила его. То есть я никоим образом не собираюсь с вами соперничать!
– Вы так красивы, что этого было бы непросто избежать. Я просто подтрунивал над вами, дитя мое! В свои семьдесят два я имею полное право на отдых, супруга часто повторяет мне это. Безусловно, на мое место придет другой доктор. Я наведу нужные справки. А пока я был бы очень рад, зная, что за моими пациентами присматривает дипломированная медсестра. Надеюсь, у вас в скором времени получится арендовать дом в Сен-Приме. Как только вы там устроитесь – дайте мне знать, я отправлю вам людей. Там у вас будет чем заняться. Роды (в любое время дня и ночи), травмированные лесорубы, ожоги, ревматизм… Желаю вам удачи, мадемуазель Клутье. Жасент… ветрянка в 1910 году, в пять лет, в 1919-м – бронхит. Память у меня еще неплохая, верно?
