– Ты прав, и я искренне об этом сожалею. Пьер, я прошу тебя, я должна сохранять мужество, даже если от этого придется страдать. Последние два года я нечасто виделась с Эммой, только на праздники, у нас, в Сен-Приме. Ты должен рассказать мне о твоих чувствах по отношению к ней, о твоих впечатлениях на тот период, когда вы встречались, описать мне ее поведение. Я уже говорила тебе, что записи, которые я прочла в ее дневнике, меня ошеломили. Это не похоже на мою сестричку, всегда такую веселую, с ее грациозными ужимками и кокетством. Нет, мне открылась совсем другая сторона ее личности. И это было ужасающе.
– Но, Жасент, в кого ты играешь? – мягко возразил Пьер. – В детектива? Допрашивать доктора Мюррея, обыскивать Эммину квартиру – все это не твоя работа. Если из-за Эмминого дневника и прощального письма у тебя есть сомнения по поводу смерти сестры – поговори с начальником полиции в Робервале.
– Я сделаю это, когда у меня будут по меньшей мере хоть какие-то достоверные факты.
Пьер продолжал осторожно вести машину, на этот раз – по направлению к Робервалю. Несмотря на то что дорога была покрыта тонким слоем воды, видимость была достаточно хорошей. Озеро казалось спокойным.
Сен-Жером, дом доктора Мюррея, тот же день, вечер
Горничная включила светильники в гостиной и столовой. Мягкий золотистый свет подчеркивал богатый декор этого престижного жилища. Искусно отделанные камины, лакированная мебель, велюровые портьеры, бронзовые статуэтки – все было тщательно и со вкусом подобрано хозяйкой дома. Светловолосый мальчуган весело прыгал за отцом из комнаты в комнату, пока тот с озабоченным видом прохаживался взад-вперед. Фелиция сидела в широком кресле. Она вышивала на слюнявчике инициалы.
– Кто была эта девушка в зале ожидания? – небрежно спросила она. – Раньше я ее не видела. Она не местная.
– Действительно. Но тебе не стоило без стука входить в смотровую прямо посреди консультации с этим банальным предлогом про ужин с родителями.
– Было уже за семь вечера. И я имею право сохранять нашу семейную жизнь. Ты обследовал ее?
Теодор Мюррей ощутил, как укол ревности заставил дрожать голос его жены. Он резко остановился и достал сигару из стоящей на камине коробки.
– Иди-ка на кухню, – обратился он к своему сыну, который все еще вертелся вокруг отца. – Девони подаст тебе ужин.
– Да, папа…
Звонкий колокольчик детского голоса странным эхом отозвался в голове у доктора. В надежде избежать неприятного разговора он склонился над Фелицией и погладил ее по волосам.
– Как ты сегодня себя чувствуешь, моя прелесть?
– Ребенок сильно шевелится. У меня все еще болит спина слева.
Он опустил руку на спину супруги и принялся массировать больное место.
– Ты не ответил, Теодор. Кто эта девушка? Она такая красавица!
– Сестра Эммы Клутье, – сухо признался он. – Я так и не понял, что ей было нужно. В школе она нашла какое-то выписанное мной назначение и просила каких-то разъяснений.
Молчание Фелиции не сулило ничего хорошего. Он, продолжая массировать ее спину, осмелился погладить ее округлый живот.
– Значит, нас никогда не оставят в покое, – наконец печально произнесла она.
– Прошу тебя, не заблуждайся! Эта несчастная преподавательница утонула. Я так полагаю, ее родные приехали, чтобы забрать вещи девушки. Поэтому ее сестра меня и навестила.
– Теодор, я не хотела бы слышать больше ни единого слова про Эмму Клутье или ее семью. Я достаточно настрадалась, когда заподозрила, что у вас с этой распутницей роман.
Доктор Мюррей выпрямился и принялся ходить взад-вперед по гостиной.
– Бог мне свидетель: не моя вина, если одна из моих пациенток, пусть юная и довольно милая, остановила свой выбор на мне! – разгорячился он. – Я ее обезнадежил, и с тех пор ее ноги здесь больше не было. На что ты еще жалуешься? Мы с тобой женаты, я уважаю таинство брака, я уважаю тебя. А посему образумься немного! Я не могу принимать исключительно пациентов мужского пола или дурнушек. Я выйду на пять минут, выкурю сигару: запах дыма вызывает у тебя тошноту.
– Да что за муха тебя укусила, Теодор? – Фелиция была удивлена запальчивостью мужа.
– Ты мне не доверяешь, это досадно, – ответил он, прежде чем захлопнуть за собой дверь.
В прихожей он натянул куртку и надел шляпу. Ноги привели его в сад дома священника. Оттуда он зашагал в сторону церкви, воздушные шпили которой, казалось, доставали до самых облаков.
«Эмма! Боже мой, Эмма, как же я любил тебя! – в мыслях повторял он. – Ты открыла для меня смысл слова “любить”. Благодаря тебе, твоему беззаботному смеху, твоим жарким поцелуям я наконец впервые ощутил, как сильно может биться мое сердце! Но судьба велела, чтобы мы встретились слишком поздно, когда у меня на пальце уже было обручальное кольцо, когда я уже стал врачом, репутация которого целиком зависела от финансовой щедрости моих тестя и тещи!»
Поток горьких мыслей волновал его кровь, стучащую у висков. Он зашагал быстрее, прямо к берегу озера. Не чувствовалось больше ни малейшего дуновения ветра. Сен-Жером в полном безмолвии погрузился в вечерние сумерки.
«Этим летом, Эмма, пока Фелиция гостила бы у родителей в Шикутими, я хотел поехать с тобой в Квебек… У меня родится ребенок, но он не будет твоим».
По гладким смуглым щекам доктора Мюррея потекли слезы. Он бросил окурок сигары в грязную лужу. «Скандала удалось избежать, моя дорогая Фелиция. Но я потерял Эмму, ее тело, ее улыбку, утратил ее ласки». Подавленный, со скорбным лицом, он развернулся и смиренно побрел обратно домой.
Роберваль, больница, пятница, 1 июня, 1928
Жасент и матушка-настоятельница сидели друг напротив друга по обе стороны массивного инкрустированного стола. На монахиню навалилось огромное количество различных организационных проблем, и она пыталась поочередно с ними разобраться. Этим пятничным утром она решила начать с эпизода, случившегося за день до этого с юной медсестрой.
– Мадемуазель Клутье, вас, должно быть, интересует, почему я вас пригласила. Мне никогда не приходилось нарекать ни на ваши услуги, ни на ваши навыки, ни на ваше воспитание. Но я не могу пренебречь крайне неприятным инцидентом, произошедшим в среду вечером, когда мадемуазель Ганье в присутствии посетителей, доктора и нескольких наших сестер резко заговорила с вами в прихожей нашей больницы.
– Мне искренне жаль, матушка, – пробормотала Жасент.
– Если бы дело было только в этом, бедное мое дитя! – вздохнула настоятельница. – По причине наводнений мы часто принимаем у себя представителей власти и членов спасательной команды. Я ни в коей мере не поощряю болтовню, но один из полицейских рассказал послушнице, которая хорошо с вами знакома, что одна из наших медсестер, находясь в понедельник в опасности на острове Кулёвр, была там в компании какого-то мужчины. Он описал вас. В этом у нас не было сомнений, вы обладаете характерной внешностью. Мадемуазель Клутье, если предположить, что вас обоих не отвезли бы тогда в Роберваль, что бы случилось той ночью? Будьте откровенны. Вы были с женихом Эльфин Ганье?
