– Лорику следовало бы остаться здесь, с нами, – не унималась она. – Эмма тоже уже должна быть дома. Мы не обойдемся без их помощи. А Жасент угораздило забрать их с собой для помощи сестрам в больнице!
– Сидони, не говори так! – упрекнула ее мать. – Жасент знает, что делает. Мы-то еще можем справиться сами, но больные и прикованные к постели – другое дело.
– Может быть, и так, но, учитывая то, что поезда теперь ходят очень плохо, помощи от этих троих придется ждать еще долго.
Бросив за окно встревоженный взгляд, Шамплен успокаивающе поднял руку. Неотступно и непреодолимо вода озера затапливала его земли, разливаясь по всей территории фермы, особенно страдали участки, находящиеся рядом с берегом озера и с устьем разлившейся реки Ирокуа.
– Ладно, хватит спорить, давай уже затащим твою машинку!
Он легонько подтолкнул дочь к ее мастерской, когда дом внезапно потряс хриплый вопль.
– Мсье Клутье, вот так несчастье! – кричал Паком, перепрыгивая через ступеньки крыльца и оставляя за собой кучки грязи.
– Что случилось, мой мальчик? – сухо спросил хозяин. – Если твоей матушке нужна помощь, попроси-ка лучше в другом месте, мне сейчас так же непросто, как и всем остальным.
Сидони уже давно не боялась внешнего вида соседа – Паком никогда не отличался опрятностью, но сейчас он выглядел особенно неприятно: растрепанные волосы, красные щеки, из носа течет, штаны и обувь испачканы желтоватой грязью.
– Эмма… там, в озере… Малышка Эмма… мертва, нужно спешить, мсье Клутье.
Роберваль, больница, тот же день, то же время
Жасент была измучена. Она так мало спала за последние два дня! Во всей больнице царило тягостное напряжение, такое же тягостное, как удушливая влажность вокруг и ощущение липкого холода, от которого под конец месяца просто нельзя было избавиться. Молодая медсестра набросила поверх белого халата льняную куртку, застегнув ее на все пуговицы.
– Мадемуазель Клутье, скажите, нас будут эвакуировать? – капризным голосом спросила ее пациентка, пожилая женщина семидесяти шести лет.
– Пока нет, мадам Бушар. Самая серьезная проблема – это отопление. Если обогревательные котлы выйдут из строя, тогда и правда придется задуматься об эвакуации некоторых пациентов.
– И куда их будут везти?
– Мы заранее обдумаем это. Матушка-настоятельница уверяет, что в коллеже будет достаточно места. Не волнуйтесь, мадам Бушар, я принесу вам еще одно одеяло.
– Но как же будут перевозить больных?
Жасент едва сдержала исполненный бессилия вздох. Она давно задавала себе этот же вопрос. «Какая ужасная катастрофа! – говорила она про себя. – Два года назад газеты бы вынесли в заголовок слово “трагедия”». Все с той же доброжелательной ободряющей улыбкой она уже собиралась выйти из палаты, которую мадам Бушар разделяла с Марией Тессье, женщиной постарше.
– Подождите немного, – попросила последняя. – Расскажите нам новости, мадемуазель…
– Новости? Но я ничего не знаю, я почти не выходила из больницы. Коллеги говорят, что некоторые улицы затопило. Автомобили не могут проехать. Вчера вечером я видела упряжную лошадь, которая тащила за собой большую черную машину, – наверняка для того, чтобы поставить ее в более безопасное место.
– Боже, какое горе! – вздохнула Мария Тессье. – Никогда раньше мы такого не видели, никогда. Послушайте, мадемуазель, я очень хорошо помню, что рассказывал мне отец. Однажды на Птит-Дешарж уже строили плотину, чтобы облегчить перевозку древесины, но, так как строительство причиняло неудобства прибрежным жителям, все быстро прекратили.
– Возможно, – согласилась Жасент. – Не так давно жители Сен-Гедеона умоляли правительство заставить компанию «Дюк Прис» открыть запруды на Птит-Дешарж, но это освободило бы миллионы бревен, что нанесло бы Альме серьезный ущерб. Нужно молить Бога о том, чтобы ситуация не ухудшилась. А теперь я должна вас оставить, дамы.
Жасент вышла в коридор, ее нервы были напряжены до предела. Весь персонал больницы был необычайно возбужден, у всех на устах было одно слово, которое молодая медсестра сама часто повторяла по ночам: эвакуация.
«Как же найти пристанище для всех? – волновалась Жасент. – Разве в монастыре урсулинок хватит места?..» Охваченная беспокойством, она прислонилась к стене. Безумие мужчин, строящих плотины в неподходящих для этого местах, жалобы пациентов и всеобщая паника – все это ее ужасно угнетало. А еще ей не давал покоя поспешный уход из дома Эммы накануне, около десяти вечера. «Мне не нужно было строить из себя моралистку и отчитывать сестру. В том, что произошло с Эммой, не только ее вина», – упрекала она себя, и сердце ее разрывалось от страдания.
Доктор Иван Гослен, который давно волочился за ней, с обеспокоенным выражением лица подошел к девушке. Он пожирал Жасент страстным взглядом. Старшую дочь Клутье природа наградила неоспоримой красотой, и в свои двадцать три года она покоряла сердца всех мужчин, которые встречались на ее жизненном пути. Довольно высокая, стройная и пышногрудая, она обладала благородным лицом с безупречными чертами: прямой и тонкий нос, высокий лоб, выразительно очерченный рот с пухлыми губами, голубые глаза, длинные роскошные волосы каштанового цвета с золотым отливом, почти рыжие. Наряду с такой внешностью она вызывала какое-то необъяснимое притяжение, что производило еще больший эффект на мужчин.
Однако сама она над этим посмеивалась и никогда не пользовалась своими чарами, с детства поглощенная учебой и стремлением надеть белый медицинский халат.
– Вы устали? – спросил у нее доктор, слегка коснувшись ее плеча. – Возвращайтесь домой, Жасент! Вы на ногах со вчерашнего утра!
– Нет, мсье, через час я заканчиваю дежурство, как-нибудь продержусь.
Она поспешно удалилась: жадный взгляд доктора, который он даже не пытался скрыть, раздражал Жасент и приводил ее в отчаяние.
Сен-Прим, озеро Сен-Жан, тот же день, то же время
В безумном состоянии Альберта, Сидони и Шамплен бросились из дома за Пакомом, который жестами указывал, куда нужно следовать: он не в силах был произнести ни слова, эмоции переполняли его. Он выдержал зрелище лежащей в прозрачном водном саване Эммы; он смог перенести ее тело на сушу, но невероятная боль, которую Паком прочитал во взглядах членов семьи Клутье, затуманила его рассудок.
Умственно отсталый Паком, пытаясь быстрее довести семью Клутье до Эммы, повел их по затопленному полю, и теперь все они были по колено во воде.
– Боже всемогущий, где же она? – пронзительно кричала мать.
– О господи, это невозможно! – эхом вторил муж.
Сидони молчала, ее горло словно сдавили невидимые тиски. Она первой заметила на траве бездыханное тело сестры.
– Там, вот она, Эмма… В своем красном платье, в платье, которое она так любила!
– Эмма, Эмма! – завопила Альберта, бросившись к дочери. – Моя милая, моя малышка! Нет, нет!
