– Паком, ты где? – кричала Брижит. – Покажись маме, разбойник! Мне нужны дрова для печки.
Для матери Паком оставался невинным ребенком. Он приоткрыл дверь сортира и рассмеялся:
– Я быстро, мама, иди домой. Я принесу тебе дров, много дров!
Мать ушла, вернувшись к печке, где на медленном огне жарились бобы с салом. Паком побежал к деревянному сараю, который находился на другом конце сада, и спрятал свое сокровище в старый ящик, заваленный тряпками и пожелтевшими газетами.
«Завтра я обязательно поем конфетки!» – пообещал он себе.
Сен-Прим, улица Лаберж, дом Фердинанда, тот же день
Жасент вернулась к дедушке подавленной. Она промокла с головы до пят. Сидони встретила ее упреками:
– Где ты была все это время? Чем ты была так занята?
– Нам нужно поговорить, я только переоденусь, – тихо ответила ей сестра. – Ты все поймешь.
Спустя несколько минут сестры уселись на кровати друг напротив друга в спальне на втором этаже. В доме было спокойно, везде царила глубокая тишина. Альберта еще спала; Фердинанд занимался своим курятником, где теперь находилась часть стада его зятя, остальные животные были заперты у Озиаса Руа. Шамплен и Лорик отправились на поиски сена.
Жасент, выглядевшая мешковато в старой одежде покойной бабушки Олимпии, вытирала полотенцем свои мокрые волосы.
– Я не могу в это поверить, – в третий раз произнесла Сидони, ошеломленная тем, что только что рассказала ей Жасент. – Эмма покончила с собой? Как мы могли догадаться, что она беременна, что она мучилась до такой степени, чтобы решиться на такое? Боже мой, мама никогда не должна об этом узнать, папа прав. Почему ты не сказала мне ни слова сегодня утром? Или вчера, в церкви?
– Согласись, у нас не было возможности побыть наедине и минутки.
– Допустим, однако сегодня, если бы я знала правду, я бы пошла с тобой на озеро. Нам обязательно нужно найти сумку Эммы, чтобы проверить, были у нее какие-то таблетки или нет.
Неожиданно побледнев, Сидони приложила руку ко рту, глаза ее расширились – казалось, она о чем-то глубоко задумалась, но через минуту заговорила снова:
– Пьер осмеливается утверждать, что это не он отец ребенка, которого ждала наша сестра. Я уверена, что он врет, Жасент. Господи, эта история действительно ужасна. И все же кое-что не дает мне покоя. Отказ от борьбы – это непохоже на Эмму. Характер у нее всегда был сильный – полная противоположность моему. Я вела себя с ней слишком мягко, часто потакала во всех ее любовных приключениях и тайных вылазках из дому… особенно после твоего отъезда в Монреаль. Ей в то время было шестнадцать. Ты думаешь, она лишилась невинности еще тогда? Она была такой юной!
– Мы никогда этого не узнаем, Сидони. И все же нередко девушки в таком возрасте уже выходят замуж. Вчера папа, прочитав письмо Эммы, назвал ее грешницей. По-моему, существуют грехи гораздо страшнее грехов плотских. Но ты пришла к тому же выводу, что и я: это и впрямь совсем не похоже на Эмму. Она могла написать прощальное письмо в порыве отчаяния, но через какое-то время изменить свое решение. Хотеть смерти – это одно, решиться на подобное – совсем другое, особенно в ее возрасте. Боже мой, сейчас я задаю себе столько вопросов… а может быть, доктор Гослен был прав?
– О чем ты?
– Сегодня утром он навестил меня у Матильды: советовал предупредить полицию, чтобы они провели вскрытие. Конечно же, я отказалась, потому что читала письмо Эммы, свидетельствующее о том, что она искала смерти. Я ни при каких обстоятельствах не могла рассказать ему о том, что мне известно.
Сестры обменялись тревожными взглядами. Они не знали, что делать дальше.
– Обсуждать это уже нет смысла, – вздохнула Сидони. – Мы знаем только одно: наша малышка Эмма оставила нас. Мы уже начинаем забывать о нашей сестренке, говоря о ней в прошедшем времени, в то время как она одиноко лежит там, внизу…
– Забывать? Никогда, Сидо! Тем хуже для папы. Я сейчас же пойду на почту, позвоню оттуда в полицию Роберваля. Если это будет необходимо, они начнут расследование.
В это мгновение дверь в комнату стремительно открылась – в проеме появился Шамплен, с побагровевшим от ярости лицом и выпученными глазами; вид у него был устрашающим.
– Я уже давно вас подслушиваю, – прошипел он. – Вам повезло, что мама еще спит, иначе она могла бы застукать вас за этой болтовней. Предупреждаю тебя, Жасент, если ты позвонишь в полицию или расскажешь кому-нибудь об этой истории с самоубийством, твоей ноги в нашем доме больше не будет. Я откажусь от тебя, у меня больше не будет дочери. Я потерял одну, могу потерять и другую. Здесь, в Сен-Приме, будет только одна версия смерти Эммы. Она утонула случайно, пытаясь добраться к дому своей семьи, семьи честной и уважаемой. На завтра заказана святая месса, и Эмму положат в благословенную землю. Сидони, тебя я тоже предупредил.
После этой тирады отец поднял сжатую в кулак мускулистую руку, словно угрожая дочерям подвергнуть их еще более серьезному наказанию, чем отцовское отречение.
– Вы поняли? – прошептал он, все еще опасаясь разбудить супругу.
– А если мне наплевать на нашу честь и на наш дом? – вызывающим тоном парировала Жасент. – Если я предпочитаю узнать правду, пусть даже из-за этого никогда больше не смогу быть со своей семьей?
– Это станет доказательством того, что у тебя нет сердца, что ты готова пожертвовать своей матерью, готова добить ее этой своей правдой. Подумай обо всем этом.
– Папа, я буду хранить тайну, – пообещала отцу Сидони. – Мама не вынесет, если память об Эмме будет очернена.
– Я тоже не хочу причинить маме боль. Ты победил, – вздохнула Жасент.
– И еще: спустись-ка вниз, убери свои вещи – они занимают всю кухню.
– Я сушила одежду, папа. Я хотела дойти до фермы пешком и промокла до нитки.
Отец недоверчиво прищурил веки, затем проворчал:
– Никогда не видел дождя, который был бы способен настолько промочить одежду.
Девушка поднялась и подошла к отцу, который был выше ее на голову:
– Я искала сумку Эммы в том месте, где Паком нашел ее тело. Жактанс привез меня на лодке, и я по пояс зашла в воду. Теперь ты доволен? Мне необходимо было знать, почему она умерла именно там, как она утонула. Я буду всю жизнь задавать себе эти вопросы, папа.
– Лучше бы ты поискала того подонка, который сделал ей ребенка! – пробурчал отец. – Если бы не он, ничего бы не случилось. Ладно, причешись как следует и спускайтесь, вы обе. Работник похоронного бюро привезет гроб во второй половине дня, после обеда. Нужно помочь вашему дедушке, он не очень хорошо себя чувствует.
Шамплен вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Жасент покачала головой, подавленная отцовской суровостью, побежденная его волей. У нее было странное ощущение того, будто она вернулась в детство, снова почувствовав себя той маленькой девочкой, которая не решается восстать против авторитета этого мужчины. Сидони подошла к сестре, нежно провела рукой по ее волосам.
