Предавшись более ранним воспоминаниям, Альберта мысленно вернулась к своим родителям, воссоздала в памяти исполненные нежности жесты отца по отношению к красавице Олимпии, ее матери.
– Это была не моя вина, – тихо произнесла она, – что я не смогла полюбить Шамплена. Я затаила на него такую сильную обиду, я его презирала. Тем временем годы все шли; я находила утешение в детях. Может быть, в глубине души я его и любила. Теперь же я думаю, что люблю мужа по-настоящему.
Альберта замолкла, придя в смущение от звука своего голоса, стыдясь и в то же время испытывая счастье от той искорки желания, которая зарождалась в самых глубинах ее женской сути.
Перибонка, монастырь, тот же день, немного позже
По сравнению с женской обителью Сен-Прима монастырь Перибонки внешне выглядел довольно заурядно: покрашенный в белое, с солидной крышей. Монахини проводили здесь занятия с девушками из деревни и близлежащих ферм.
Сестра-послушница, полная семидесятилетняя женщина, приняла Жасент и Сидони с любезной улыбкой. Она провела сестер в кабинет настоятельницы.
– Преподобная матушка наставляет наших лучших учащихся. Я предупрежу ее.
– В этот раз стоит рассказать о том, что Эмма ждала ребенка, – посоветовала Сидони. – Тебе следовало бы поговорить об этом с мадам Лагасе.
– Какой в этом смысл, раз она никогда ее не видела? Но если мы ничего здесь не узнаем, я буду расспрашивать жителей. Если понадобится – буду говорить с каждым.
Звук шагов в коридоре заставил ее сердце забиться сильнее. Может быть, настоятельницей монастыря стала сестра Сент-Бландин…
Однако Жасент снова постигло разочарование. Женщина, которая поздоровалась с ними, не скрывая своего любопытства, была пожилой и тощей, а закрытое монашеской вуалью лицо казалось очень бледным.
– Здравствуйте, мадемуазели, – сказала она, присаживаясь. – Хвала Господу! Ваши лица мне знакомы. Жасент и Сидони Клутье, выпускницы школы в Сен-Приме того года, который я там провела. Вы меня не узнаете? Сестра Сент-Вероник… Мне известно о жестокой утрате, постигшей вас при столь трагических обстоятельствах. Уже много дней все толкуют о наводнениях и том уроне, который они нанесли нашему региону, но на долю вашей семьи выпало гораздо более серьезное испытание! Передайте своим родителям мои самые искренние соболезнования.
По мере того как Жасент всматривалась в светло-голубые глаза пожилой женщины, она постепенно ее вспоминала, однако монахиня сильно похудела, а румянец на ее здоровых щеках пропал. Жасент предположила, что сестра больна смертельной болезнью, и ее охватило глубокое сочувствие.
– Спасибо за то, что приняли нас, матушка. Нам с Сидони жаль, что пришлось вас побеспокоить, но это очень важно.
– Я вас слушаю, мадемуазели. Какой бы ни была цель вашего визита, я ему очень рада. Повидаться с двумя моими ученицами, мудрыми и прилежными, для меня большое удовольствие.
– Мы хотели бы узнать, преподает ли здесь еще сестра Сент-Бландин, – тихо объяснила Сидони.
Слова девушки произвели неожиданный эффект – настоятельница, заметно охваченная волнением, перекрестилась.
– Господь мне свидетель, дети мои, я не ожидала снова услышать имя этой монахини, путь которой в нашей конгрегации оказался очень коротким. Сестра Сент-Бландин исчезла около трех лет назад, в тот месяц, когда я приступила к своим обязанностям в Перибонке. Она даже не успела произнести главного монашеского обета. Послушница нашла ее рясу в столовой, рядом не было даже записки. Наша небольшая община была поражена подобным поступком. И не потому, что она отказалась от своего монашеского призвания – она имела на это право. Но то, как она нам это преподнесла, было элементарно невежливо. Она убежала посреди ночи, украв хлеб и наши скудные сбережения! Это было позорно. Мы предупредили епархию. У сестры Сент-Бландин, в миру Леонид Симар, не было никого из родных. Таким образом, ее дальнейшая судьба нам не известна.
Сидони и Жасент обменялись встревоженными взглядами. Исчезновение сестры Сент-Бландин, казалось, совпадает по времени с пребыванием Эммы в Перибонке.
– Моя дорогая матушка, – сказала Жасент, – я хотела бы объяснить вам причины нашего визита…
* * *
Во время точного и подробного рассказа Жасент сестра Сент-Вероник показала себя внимательной слушательницей. Ее полупрозрачные исхудавшие руки лежали сплетенными на деревянном столе, однако они часто подрагивали. Когда Жасент закончила, пожилая женщина очень тихо и задумчиво произнесла:
– Какая ужасная трагедия! Я бы хотела вам помочь, бедные мои девушки. И все же я думаю, что вы идете по ложному пути. Жасент, в своих поисках вы руководствуетесь довольно ничтожной деталью: одной фотографией, на которой явно прослеживается симпатия между Эммой и сестрой Сент-Бландин. Я понимаю, что вы хотели получить от нее сведения о вашей младшей сестре, так как обе они в одно время находились здесь, в Перибонке, но не стоит делать из этого поспешных выводов.
– Я с вами согласна, матушка, – расстроилась Жасент.
Сидони упала духом. Она не находила в их с сестрой поездке ни единого положительного результата, и теперь ей представлялось невозможным узнать о том, что случилось с малышкой Анатали.
– А как же приюты? – в отчаянии предположила она. – Нашу племянницу могли поместить туда.
– Я подумала о такой возможности, – согласилась настоятельница. – Увы, приют в Шикутими закрылся два года назад, приняв со времени своего основания в конце предыдущего столетия более тысячи детей.
– Но куда поместили детей, переданных в этот приют до его закрытия? – поинтересовалась Жасент.
– Вам лучше навестить сестер-августинок ордена Милосердия Иисуса, в Шикутими. У них наверняка есть ведомости с именами всех воспитанников. Здесь, в Вовере, около Перибонки, есть приют братьев Сен-Франсуа-Режис, но туда принимают только мальчиков. Я желаю вам, мадемуазели, найти это невинное дитя.
Монахиня поднялась, тем самым давая девушкам понять, что им пора уходить. Один вопрос все еще не давал Жасент покоя:
– Матушка, у сестры Сент-Бландин точно не было родни? Даже если ее родители мертвы, у нее могли быть двоюродные братья, сестры, тетя или дядя.
– В этом вы правы: возможно, поиски епархии не заходили так далеко. Однако эпидемия испанского гриппа десять лет назад унесла жизни многих в нашем крае. С этим связано и все возраставшее количество сирот. Мои дорогие девочки, да хранит вас Господь! Я буду молиться за вас до последнего своего вздоха. А затем продолжу свои молитвы на небесах.
И тихо добавила:
– Господь скоро примет меня к себе, если посчитает меня достойной Его рая.
Жасент не ошиблась – сестра Сент-Вероник была обречена.
Перибонка, гостиница, тот же день, вечер
Сидони всматривалась в реку Перибонка и озеро Сен-Жан, воды которого, окрашенные золотыми и кроваво-красными лучами заходящего солнца, были теперь необычайно спокойны. Из окна виднелись дали, и девушка удивлялась тому, насколько мирными были эти широкие просторы. А ведь всего за несколько дней до этого стихии бушевали вовсю – вода, ветер и дождь слились в единой атаке, но теперь все, казалось бы, вернулось на круги своя. Следовало всего лишь обогнуть это внутреннее море – озеро Сен-Жан, – чтобы удостовериться в этом. Мосты и здания разрушены, а хорошая плодородная почва на долгие годы подпорчена потоками воды.
