Сестры отвели полицейского в просторную комнату, которую считали сердцем фермы. Ее называли кухней, поскольку именно там в большой чугунной печи готовились блюда; здесь же завтракали, обедали и ужинали. Несмотря на то что оживало это помещение только во время праздников, там круглый год поддерживали безупречный порядок и чистоту.
Помощник начальника полиции, казалось, чувствовал себя крайне неловко. Он углубился в созерцание стоящей у окна швейной машинки.
– Почему вы сказали, что расследование завершено? – холодно спросила Сидони, осмелившись на него посмотреть.
Журден вздрогнул, сбитый с толку блеском ее зеленых глаз.
– Насколько я понимаю, это тот самый случай, когда виновный сдается в руки полиции и признается в содеянном, – предположила Жасент. – Принести вам стакан прохладной воды, мсье? Сейчас очень жарко.
– Воды? С удовольствием, большое спасибо. Мадемуазель Клутье, начальник прислал меня сообщить вам важную новость, а также передать вашей семье одно письмо. Мы его вскрыли и ознакомились с его содержимым, согласно закону, позволяющему нам подобные действия. Дело в том, что доктор Мюррей покончил с собой… Сегодня, ранним утром.
Казалось, сестры окаменели, у них перехватило дыхание, миловидные черты их лиц застыли в выражении глубочайшего ужаса.
– Вчера он попросил, чтобы ему принесли бумагу и конверты. Он написал супруге, матери и вашей семье.
– Как он мог это сделать с собой, находясь в тюрьме?
Побледнев, Журден Прово бессильно махнул рукой:
– Невзирая на бдительность охраны, это удается многим заключенным. Мюррей повесился, соорудив веревку из ткани. Начальника это очень опечалило. C четверга события развивались так стремительно! Должно быть, заключенному так или иначе удалось добыть какой-то режущий предмет, либо же он пустил в ход свои зубы. Наверное, у него ушла на это вся ночь.
– Значит, нужно было лучше за ним следить! – воскликнула Жасент, выходя из себя. – Этот человек должен был жить и быть судимым. А теперь суд не состоится, и мы больше никогда не узнаем о его отношениях с Эммой. В последние месяцы доктор Мюррей имел любовную связь с нашей сестрой. Я могла бы навестить его в комнате для свиданий и потребовать больше сведений. Я не могу с точностью восстановить в памяти весь его рассказ. Нам довелось пережить такие тягостные минуты! Мой брат кипел от ненависти и гнева, меня тошнило, кружилась голова. Мы слушали его, но были при этом жутко напряжены.
Молодая женщина плакала от досады. Сидони мягко похлопала сестру по плечу, затем подала ей стакан воды.
– Я понимаю вас, – сказал он. – Но есть еще письмо. Возьмите!
Низкий, с хрипотцой, голос Прово оказывал на Сидони особое воздействие: ее охватывал какой-то внутренний трепет, который заставлял чувствовать себя неловко. Полицейский вынул из внутреннего кармана бежевый конверт и положил его на стол.
– Я не знаю, можете ли вы понять нас до конца, – продолжала Жасент. – Мои родители опасались этого процесса, ведь в том случае, если бы он состоялся, поведение нашей сестры было бы рассмотрено во всех подробностях, а затем вынесено на обсуждение общественности. Я бы предпочла, чтобы убийца понес наказание, а также чтобы мы услышали из его уст правдивую историю. Боже мой, он говорил об Эмме такие ужасные вещи!
– Я согласен с вами, мадемуазель: доктор Мюррей нашел способ избежать правосудия, судебного процесса, всеобщего позора и скандала. Он не строил никаких иллюзий относительно последствий своих действий, несмотря на то что его супруга привлекла к делу известного адвоката. Этот мсье явился поздним утром, чтобы узнать о смерти своего клиента.
– Мюррей был настоящим монстром и при этом трусом! Я даже не притронусь к конверту, который побывал в его руках, тех самых руках, которыми он утопил Эмму! – воскликнула Сидони, разразившись рыданиями.
Журден Прово отошел немного в сторону, держа в руке свою шляпу. Полицейский думал о том, что Карден поручил ему трудную задачу, но он не жалел об этом, ведь был очень рад снова увидеться с девушкой, занимающей все его мысли с прошедшей субботы. Ему надо было прощаться с сестрами. Однако он все медлил, надеясь продолжить разговор, так как понимал, что отныне у него не будет ни единого предлога вернуться на ферму Клутье.
– Мадемуазель, – сказал он, – если я могу оказать вам какую-либо услугу, я это сделаю. Если у вас есть вопросы…
– Да, у меня есть вопрос, – поспешно ответила Жасент. – Каким образом газеты оказались так быстро и так хорошо проинформированы? Этим утром в Le Colon появилась статья.
– Если бы вы жили в большом городе, статья появилась бы на следующий день после задержания Мюррея. Возможно, вы не в курсе, но La Presse, известная ежедневная газета Монреаля, посвятила одну из сегодняшних своих колонок вашей сестре и Мюррею.
– Правда? – ужаснулась Сидони, вытирая свои влажные щеки кончиками пальцев. – Но ведь только полиция имеет право разглашать текущие дела!
– Затрудняюсь вам ответить, в этом деле я дилетант. Одно я знаю наверняка: у каждой газеты есть свои корреспонденты, по одному на муниципалитет. Их задача – предоставлять информацию как можно быстрее. Журналисты требуют подробностей и у полицейских, которые, как правило, должны отказываться ее предоставлять. Вы знакомы с корреспондентом Le Colon в Сен-Приме? Готов поспорить, что этот человек связался с главным редактором и так далее.
Жасент согласилась со словами полицейского. Ее отец облегчил ход дела, умоляя кюре рассказать пастве об убийстве Эммы и его причине. Она взяла в руки письмо Мюррея и направилась к коридору.
– Сидони, я слышала шум наверху. Должно быть, мама проснулась; я поднимусь предупредить ее. До свидания, мсье, и спасибо. Моя сестра проводит вас.
Удивительно, но Сидони воздержалась от возражений. Журден Прово последовал за ней под навес. Она спустилась по ступенькам и направилась к залитому солнцем двору. Он догнал ее, взволнованный и смущенный так же, как и она, и зашагал с ней рядом.
– У вас, возможно, есть дела вне дома? – пробормотал он.
– Да, немного согреться и подышать озерным воздухом. От всего этого у меня кровь стынет в жилах, все это омерзительно. Боже милостивый, почему вы выбрали профессию полицейского? Вы постоянно сталкиваетесь со смертью, жестокостью, извращениями!
Придя в возбуждение, она ускорила шаг, вышла за дворовую ограду – длинный белый забор – и приблизилась к полицейской машине. На этот раз Журден ее обогнал и прислонился к автомобильной двери.
– Мадемуазель, я сдержал обещание, данное моему отцу, – объяснил он. – Он был военным и хотел, чтобы я стал начальником полиции. У меня есть сомнения касательно моих способностей, но заставлять других уважать закон и защищать своих соотечественников кажется мне почетной миссией.
– В таком случае ваш отец должен быть вами доволен, – ответила Сидони более мягко.
