– То же, что и в мастерской. Он запрещал мне подходить к полицейскому, когда он вернется, и… и… что я принадлежу ему, Лорику. И все это – оттого что я имела несчастье признаться ему, без всякой задней мысли, в том, что не питаю неприязни к помощнику начальника полиции. Это действительно правда: мне он показался вежливым, предупредительным, внимательным.
Обеспокоенная Жасент схватила сестру за руки и крепко их сжала.
– Но это твое право. Ты не можешь пожертвовать брату всю свою молодость и жизнь. В конце концов, он просто болен. Ему бы следовало найти девушку в своем вкусе и оставить тебя в покое. Я знаю, он любит тебя всем сердцем, ты его сестра-близняшка. Вот только он должен бороться с чувствами, если они противоестественны, и я объясню ему это. Господи, при виде того, как он тебя поцеловал, меня чуть не стошнило! Вот уж точно – сын своего отца.
– Я чувствую себя такой несчастной, – призналась Сидони, пропуская язвительный намек сестры мимо ушей. – В этом есть и доля моей вины. Вот уже несколько месяцев Лорик со мной более любезен, чем обычно. Он часто обнимал меня, сажал к себе на колени. Я была довольна, я так нуждалась в утешении! Временами мама сердито на меня посматривала. Как-то вечером она сказала мне, что наше поведение неприлично. Я обратила на ее слова внимание, но Лорик продолжал вести себя в том же духе. Он ласкал меня, как только представлялась возможность, когда никто не мог нас застать. Но сейчас он перешел все границы. Я испугалась, Жасент, очень испугалась за него.
– Я не позволю зайти ему еще дальше, Сидо. Теперь я живу с вами под одной крышей. Я в курсе этой ситуации, и я помогу тебе.
Сидони всхлипнула и вытерла слезы. Она с восхищением смотрела на сестру, затем бросилась Жасент на шею.
– Я так люблю тебя, Жасент! Прости меня, я никогда не вступалась за тебя, отказывалась тебе верить, когда ты говорила об Эмме или докторе Мюррее. И все же ты оказалась права. Мне жаль, действительно жаль, мне очень стыдно.
– Тише, не говори так. Чего же тебе стыдиться? Держись, моя Сидо, возможно, вскоре мы с тобой будем жить вместе, если только мисс Сьюзен Валлис согласится сдавать нам свой дом.
– Еще одна красивая мечта! – вздохнула Сидони. – Мама так слаба! Мы не можем ее бросить. А ты выйдешь замуж за Пьера.
– И что же? Будет видно, что уготовила нам судьба. А пока мы должны не терять надежды и быть счастливыми. Если Эмма слышит нас оттуда, то желает нам счастья, я уверена. Кто знает: возможно, она могла бы стать ангелом-хранителем для своих сестриц – старых дев. Не забывай, что она пророчила нам безбрачие или монастырь.
Сидони слабо улыбнулась грустной улыбкой.
– Нам следовало бы немного поспать, – заявила Жасент. – Завтра трудный день: стрижка овец. Пьер поможет.
Сен-Прим, хижина Лорика, час спустя
После ухода Жасент Пьер оделся и выкурил сигарету, полностью отдавшись волнующим воспоминаниям об их объятиях. Лежа на боку прямо на земле, подложив руку под голову в качестве подушки, он в конце концов уснул – его одолела приятная усталость после только что пережитого любовного экстаза.
Однако влажная почва и неудобное положение все же заставили его проснуться. Дрожа от холода, он выпрямился и сел, поджав по себя ноги, снова одолеваемый прекрасными воспоминаниями: оголенное тело Жасент, ее грудь, которую он ласкал, ее ослепительная улыбка, ее исступленные стоны, ее глубины, которые он исследовал. «Я хотел бы, чтобы она вернулась, хотел бы вновь прижать ее к себе», – мечтал он, не слишком торопясь подниматься, чтобы идти к машине.
У него не было никакого желания двигаться; словно из признательности к этому месту, где они так страстно любили друг друга. Его наручные часы показывали четыре утра. Пьер потянулся. Если немного прогуляться по берегу озера, он дойдет до своего старенького форда за сорок минут; после он подождет, когда на главной улице откроется кафе. Будучи не только повесой, но и гурманом, он пообещал себе проглотить солидный завтрак.
Удовлетворенный своим планом, Пьер поднялся, встряхнул куртку и направился к пляжу. Месяц проделывал свой медленный путь по небу, светлеющему по мере того, как приближался рассвет. Большое озеро отражало его голубоватое сияние, казавшееся живым благодаря непрекращающемуся танцу пенистых волн. В тени соседних рощ щебетали птицы. Повсюду царило глубокое спокойствие, достойное тех времен, когда человек еще не утвердил свою власть над этой страной.
Пьер остановился: он всегда любил созерцать природу, ее дикую красоту. Он любовался последними, уже бледнеющими звездами, туманной линией горизонта, песками и валунами, стелящимися вдоль превратившихся в болото лугов. Дикие утки, потревоженные, несомненно, его присутствием, улетели, прошелестев крыльями. Он проследил за ними, восторженный, почти растроганный.
– Спасибо, Господи, за то, что вернул мне радость жизни и женщину, которую я люблю всей душой! – произнес он, едва шевеля губами.
Он бросил на озеро взгляд, полный нежности и доброты, ведь именно здесь, на его берегах, он встретил Лорика и познакомился с тремя его сестрами. Летом они все вместе купались в озере, а Пьер изображал из себя инструктора по плаванью. Погруженный в эти сладостные воспоминания, он совсем не обратил внимания на какой-то темный шар, который, казалось, плавал на поверхности озера. После небывалых майских потопов в воде все еще плавало много предметов, которые затем приставали к берегам. Однако вскоре нечто привлекло его внимание: круглый предмет то исчезал под водой, то снова всплывал на поверхность. Внезапно ему показалось, что он разглядел чью-то руку.
– Что за черт!
Встревоженный, он подошел ближе, внимательно всматриваясь туда, где происходило что-то странное. Несмотря на расстояние, он был уверен в том, что видел чью-то руку и профиль. Кто-то нуждался в помощи, в любую минуту рискуя утонуть.
Пьер поспешно сбросил с себя одежду, оставшись в одних кальсонах. Не колеблясь больше ни минуты, он бросился в воду. Будучи прекрасным пловцом, он быстро пустился вплавь. Дважды он замирал, чтобы проверить, оставался ли тонущий человек на плаву. Пьеру показалось, что он различил макушку, и тогда он удесятерил свои усилия.
«Помоги мне, Господи!» – взмолился он, придя в ужас при мысли о том, что может приплыть слишком поздно.
Наконец под водой он коснулся сотрясаемого судорогами тела и, схватив его под мышки, вытащил на поверхность воды. Судя по мускулам и гладкой загоревшей коже, это был молодой мужчина.
«Он справится, он шевелится, выплевывает воду! – подумал Пьер. – Спасибо тебе, Господи, что я заметил его как раз в тот момент, когда утопленники обычно поддаются панике и перестают сопротивляться смерти. Мне удалось помешать ему пойти ко дну – в легкие попало не так много воды».
Пьер отклонился назад, работая ногами, чтобы вытащить спасенного на берег.
– Да отпусти меня, наконец! – пробормотал тот. – Дай мне умереть!
Ошарашенный Пьер узнал знакомый голос, и под прилипшими к мертвенно-бледному лицу волосами он разглядел лицо Лорика.
