– Идем, – прошептал он ей на ухо.
– Да, да! Секундочку, я только обуюсь.
Взявшись за руки, они побежали к озеру. Очутившись на берегу, запыхавшиеся, тесно сплетенные, они почувствовали, что их обоих пробирает беззвучный смех.
– Как ты добрался? – спросила Жасент. – На лодке?
– Нет, на своей машине, я оставил ее у причала. Было уже поздно, и я боялся всех перебудить. До фермы я дошел пешком. Жасент, моя дорогая, моя хорошая, я так тосковал по тебе… Ты ничего не писала, не отправила даже телеграммы. И все же…
– Все же?
– Как только я узнал все об Эмме, я пришел в ужас, ошеломленный такой новостью, но решил немного выждать, чтобы не заявиться сюда в самый разгар трагедии. Но больше выдержать не смог – я должен был утешить тебя.
Жасент мягко оттолкнула Пьера и вопросительно посмотрела ему в глаза:
– Кто тебе рассказал? Как ты узнал? Об этом разве уже написали в газетах? Это просто невозможно. Сегодня у нас была полиция – начальник заверил меня, что прессе не сообщили ни слова.
– Я был в Сен-Фелисьене. В школе есть телефон, и Эльфин смогла до меня дозвониться. Трубку снял мой отец, затем позвал меня. Вот и все! Она и сообщила мне эту плохую новость.
– Зачем она вмешивается? Завтра я бы тебе написала сама.
– Да какая разница! Даже если ее звонок был всего лишь предлогом для пятиминутного разговора со мной, это по крайней мере побудило меня приехать и наконец мы снова вместе. Жасент, это же такое чудо, что мы так сильно друг друга любим! Я не выношу разлуки с тобой.
В его голосе слышалась неподдельная искренность. Он ласкал щеки, волосы и плечи Жасент, страстно пожирая ее взглядом.
– Ты прав, это неважно. Ты приехал именно тогда, когда я так в тебе нуждалась! – прошептала девушка, опьянев от неожиданного успокоения.
– Как ты красива в свете луны, вся в белом! Твоя ночная рубашка – словно подвенечное платье! Родная моя, c тех пор как мы с тобой оказались на острове Кулёвр, я постоянно о тебе думаю! А ты этого не забыла?
– О нет! Если бы мы только могли убежать туда, остаться там наедине, будучи уверенными в том, что нам никто не помешает!
Он притянул ее к себе и сжал в объятиях, проведя пальцем по ее соскам, затем спустившись к животу. Она губами попросила у него поцелуй, закрыв глаза, чтобы сполна насладиться дивными ощущениями, пробуждающимися в каждой клеточке ее плоти. Прикосновения Пьера оказывали на нее невероятное воздействие: она постепенно распалялась, кровь в жилах ускорялась, а по телу, отвечая стремительно нарастающему желанию, как будто бы пробегал ток.
– Я хочу тебя, – прошептала она, прижимаясь к нему губами. – Увези меня.
Обезумев от лавандового аромата парфюмов Жасент и запаха ее волос, Пьер осмотрелся вокруг. Его прерывистое дыхание возбуждало Жасент.
– Может быть, пойдем в домик Лорика? – предложил Пьер.
Речь шла о маленькой, наполовину разваленной хижине, которую Лорик построил своими руками, будучи еще юношей, чтобы во время охоты укрываться в засаде. Тогда Шамплен подарил сыну свое старое охотничье ружье, которым уже не пользовался, и Лорик, придя в восторг, пообещал приносить в семью все свои трофеи – водоплавающую птицу и зайцев.
– Да, это хорошая идея, это совсем близко, – ответила она изменившимся голосом: ее снедал любовный пыл.
Они побежали вдоль пляжа, где с шелестом умирали плавные волны, прозрачные, как кристаллы. Затем, не обращая внимания на липкую землю, пристающую к их ногам, и на грязь, достающую до щиколоток, они свернули на луг, который теперь превратился в болото. Добравшись до хижины, Пьер, задыхаясь от бега, снова обнял Жасент, срывая с нее прикрывающий плечи платок. Упиваясь друг другом, они обменялись страстным поцелуем. Их руки слепо скользили под одеждой в поисках тела.
– Давай зайдем, – сказала Жасент, сгорая от желания.
Ей не терпелось лечь, чтобы всем телом почувствовать Пьера, отдаться ему.
Пьер согласно кивнул и толкнул хлипкую дверь, за которой оказалась удручающая темнота, а в придачу – неприятный запах заплесневелости. Они с отвращением сделали невольный шаг назад.
– Должно быть, на днях хижину затопило. Лучше остаться снаружи, ночь теплая. Дорогая моя, я бы так хотел, чтобы здесь оказалась большая и мягкая кровать, только для нас с тобой! – проникновенно произнес Пьер.
– Однажды у нас она будет, и ждать осталось не так долго!
Пьер кивнул, прерывисто дыша. Он сбросил с себя свою холщовую куртку и расстелил ее на влажной траве, постелив сверху шарф Жасент. В это время она сбросила с себя ночную рубашку и по примеру Пьера разложила ее на земле.
– Я благодарю небеса, – наконец сказал Пьер, увидев Жасент голой. Она склонилась на колени, словно кающаяся грешница, великолепная и лишенная всякой стыдливости.
В полном молчании Пьер в свою очередь снял с себя одежду. Жасент, подняв голову, посмотрела на него. В свете луны его мускулы казались еще более совершенными; на его торсе и бедрах были видны вьющиеся волосы. Едва не плача от предвкушения удовольствия, Жасент коснулась его напрягшегося от возбуждения члена. Он вздрогнул, издав сладострастный стон.
Он увидел, что Жасент, словно вторя ему, гибко выгнулась назад – восхитительная скульптура из слоновой кости, совершающая чувственные движения.
– У тебя божественная грудь! – прошептал Пьер, ложась рядом с Жасент. – Самая красивая на свете! Твои округлые плечи, словно гладкие камушки, а живот такой теплый, а это, вот здесь…
Его искреннее восхищение ее телом сопровождалось утонченными ласками. Теперь его пальцы играли с пушистым руном, которое защищало ее пылающий сокровенный алтарь, где Пьеру предстояло предаться исполнению древнейшего ритуала человечества: мужчина и женщина, обнаженные, как в начале времен, под звездным небом сливаются в одно целое на благодатной земле.
Сгорая от вожделения, Жасент помогла направить достоинство Пьера в то таинственное место, которое являет собой чашу жизни, источник бесконечного наслаждения. Он погрузился в нее, выгибая спину, полуприкрыв веки, затем усилил свой натиск, сопровождая его глухими стонами, доводя их до исступления. От наслаждения она стонала, вскрикивала и извивалась, охваченная неистовством своего удовольствия. Любовная битва длилась больше часа, и на протяжении всего этого времени они не отделялись друг от друга, за исключением тех мгновений, когда уступали желанию видеть друг друга, предаваясь подогревающим их пыл фантазиям.
Протяжный и монотонный крик совы вернул их в реальность. Лунный серп стоял высоко в небе, воздух стал более влажным и свежим.
– Любовь моя, я больше не хочу с тобой расставаться, – вздохнула Жасент, прислоняясь щекой к груди Пьера.
– Я тоже. Ты моя женщина, моя жена.
– Да, я готова стать ею как можно скорее. В сентябре.
