Я почти расправилась с омлетом, оказавшимся таким легким и воздушным, что им могла бы гордиться и миссис Дейтон, как вдруг входная дверь распахнулась без стука, и на пороге возник мистер Бертрам с бутылкой вина и двумя бокалами в руках. Я хотела подняться со стула, но он жестом велел мне сидеть на месте.
– Не трудись вставать, Эфимия. Ты, судя по всему, решила, что больше на меня не работаешь, поэтому предлагаю отпраздновать твои новые перспективы. Вот, вино принес. Позволишь пожелать вам с мистером Маклеодом счастья?
Я сразу поняла, что это не первая бутылка, которую он открыл за вечер.
– Пожелание счастья будет несколько неуместным, – осторожно сказала я. – И я от всей души надеюсь сохранить за собой должность вашей экономки. Кроме того, мне нужно сообщить вам кое-что чрезвычайно важное. Сразу прошу прощения, что не смогла рассказать вам все раньше, но вы были слишком заняты подготовкой похорон бедной мисс Уилтон.
Мистер Бертрам уселся напротив меня, и хотя комната была не слишком маленькая – здесь свободно разместились стол, два кресла и прочая мебель, потребная для спальни, – у меня возникло ощущение, что сразу сделалось тесно. Он поставил бокалы на стол и залихватски наполнил их из открытой бутылки, расплескав часть содержимого.
– И где это служанок вроде тебя учат так изъясняться? – полюбопытствовал мистер Бертрам. – Ричард уверен, что ты куртизанка высшего разряда, отчего-то решившая сменить область деятельности. При этом он питает надежду, что твоя истинная натура все-таки возобладает и ты откажешься от пути праведного. Но, сдается мне, ты девственница. Я прав?
– Господь милосердный! Мистер Бертрам! Как вы можете задавать мне такие вопросы?!
– А что? – Бертрам облокотился на стол, пьяно поблескивая глазами. – Почему бы мне и не задать пару нескромных вопросов девице, которая угнала мой автомобиль и каталась по округе в компании слуг моего брата, что с точки зрения любого приличного человека совершенно безнравственно.
– Мы всего лишь одолжили ваш автомобиль, а не угнали, и в этом не было ничего безнравственного. Даю слово. – Я постаралась отогнать подальше воспоминание о том, какое приятное чувство охватило меня, когда Рори накрыл мою руку своей. По сравнению с тем, что мне предстояло поведать мистеру Бертраму, это было в высшей степени несущественно.
– Я всегда был готов тебя выслушать, разве нет? До твоего появления в Стэплфорд-Холле в нашей семье все было хорошо. Отец был жив, кузен Жорж был жив, нашим гостям и в голову не приходило, что под этой крышей может произойти убийство. Мы с братом и сестрой отлично ладили. Мать со мной разговаривала. Известно ли тебе, Эфимия, что со дня своего отъезда в Брайтон мать не желает со мной общаться? Она заявила, что я обзавелся дурной компанией, которая совратила меня с пути истинного. И знаешь, кого она имела в виду? Тебя.
– Я попрошу принести кофе. – Говоря это, я старалась сохранять спокойствие, хотя была в ярости. Но мистер Бертрам откровенно искал ссоры, и в таком состоянии с ним связываться было нельзя. – Мне многое нужно рассказать вам, и лучше вам выслушать это на трезвую голову.
– Жду не дождусь! – Бертрам вольготно устроился в кресле. – Твои россказни достойны бульварных романов.
– Что вы такое говорите? – вспыхнула я от возмущения. – Все не настолько ужасно!
– А ты не позовешь на подмогу Рори Маклеода?
Мне очень хотелось, чтобы Рори был рядом и помог мне все объяснить, но я боялась, что его присутствие лишь подольет масла в огонь, поэтому, поколебавшись немного, ответила:
– Нет. Думаю, сначала нам с вами нужно разобраться между собой.
– Так что же все-таки происходит на этот раз, Эфимия?
– Я подожду, пока вы выпьете кофе, – сказала я ледяным тоном. И принялась ждать, не обращая внимания на его пьяные реплики, которые теперь даже не стану вспоминать.
Мой отец никогда не питал пристрастия к спиртному и часто предостерегал меня против злоупотребления вином. Он любил повторять, что вино делает несчастного человека еще несчастнее, обостряя его внутренний разлад с самим собой и заставляя направлять злость вовне, на невинные жертвы. Я вспоминала эти его слова, вместо того чтобы прислушиваться к потоку мерзких комментариев Бертрама, – передо мной был человек, глубоко удрученный смертью женщины, которую он сопровождал в поездке и потому считал, что отвечает за нее. Если уж я чувствовала себя в неприятном положении, то уж он и подавно.
Я молчала до тех пор, пока Бертрам не допил третью чашку кофе. К тому времени он уже начал хмуриться, и я расценила это как знак, что он постепенно осознаёт свое безобразное поведение.
– Прошу прощения за то, что взяла без спросу ваш автомобиль, – заговорила я. – Нужно было съездить в дом умалишенных, находящийся в другом графстве. Мистер Эдвард прислал мне адрес телеграммой, не уточнив, однако, что это за место и что именно там искать. Впрочем, он мог и не знать. Написал только, что ваш отец до самой своей смерти делал щедрые пожертвования этому приюту.
– Я догадывался, что ты нарушила мое распоряжение не обращаться к мистеру Эдварду, – угрюмо буркнул Бертрам. – Но вот любопытно, зачем моему отцу понадобилось тратить деньги на какой-то приют?
– Это заведение для умственно отсталых детей, и дама, которая там работает, сказала нам, что у них на попечении была Софи, племянница вашего отца, до тех пор, пока ее не перевели в лондонский дом умалишенных.
– Какая племянница? У нас только кузены, нет ни одной кузины.
– Дом умалишенных, в который Софи поместили, когда она выросла, – тот самый, куда нас возила мисс Уилтон, – продолжила я, игнорируя его удивление.
– Что ты говоришь?!
– Надеюсь, полиция все-таки передала записи Беатрис либо вам, либо ее родственникам.
– Мне никто ничего не передавал. – Бертрам промокнул лоб носовым платком. – Возможно, с моей стороны это слишком смелое предположение, но не хочешь ли ты сказать, что эта Софи может быть вовсе не племянницей, а внебрачной дочерью моего отца и что он запер ее в сумасшедшем доме, чтобы предотвратить скандал?
Я сокрушенно качнула головой:
– Она была, как говорят врачи, недоношенной. В детском приюте о ней отзывались как об умственно неполноценной, простодушной и ласковой девочке, совершенно не приспособленной к жизни в реальном мире.
– И кто же ее мать?
– Миссис Уилсон. Она до сегодняшнего дня была уверена, что девочка умерла сразу после рождения. Ее убедил в этом лорд Стэплфорд.
– Господь милосердный! Неужели мой отец совершил такую подлость?
– Возможно, он ошибочно полагал, что заставляет миссис Уилсон поверить в смерть дочери ради ее же блага, – мягко сказала я.
– Эфимия, ты точно знаешь, что именно так и было?
Я оценила этот вопрос – несмотря на все наши разногласия, Бертрам не допускал мысли, что я могу попросту лгать ему или пытаться устроить шантаж.
