– Я тогда получил семнадцать ударов от её отца, за каждый год её жизни.
– Вы с ней больше не виделись?
– Мы поженились после того, как я вернулся в Корк. Мы с ней никогда не говорили об этом случае.
– И где она теперь? – поинтересовалась я. Мне хотелось знать, ведь я давно заметила его обручальное кольцо, но никогда не видела его жены.
– Она умерла.
Я едва открыла рот, чтобы извиниться, но он тут же отвел взгляд, видимо, не желая больше слушать соболезнований. Я заметила, как он погладил обручальное кольцо большим пальцем правой руки.
– Я не знала, – отозвалась я глупо, не понимая, что ещё можно было на это сказать. Признаться честно, я не слишком хороша в утешениях.
– С тех пор я стал равнодушен практически к любой несправедливости, происходящей в Корке. Когда теряешь кого-то, кого любишь, то всё вокруг вдруг резко теряет смысл. После её смерти я перестал бороться.
– Почему… почему вы рассказываете об этом мне?
– Ты должна понять, что религиозное собрание и обряд очищения – или как они его называют – ничего не значат. Это неприятно и унизительно для того, кто его переживает, также физически болезненно, но на этом жизнь не заканчивается. Пойми, те, кого ты любишь, всё ещё с тобой. И тебе совсем не обязательно сидеть тут одной, скрываясь ото всех.
– Я не скрываюсь! – тут же возразила я. Это была неправда.
Он снисходительно взглянул на меня, чуть приподняв брови.
– Мне просто нравится уединение, – объяснила я, по-детски не желая признавать свой страх. И вот это было правдой. Но вряд ли относилось к данной ситуации, ведь я сидела одна не потому что хотела этого, а потому что вокруг не оказалось никого, кто не стал бы напоминать мне о случившемся.
– Тебе следует быть осторожной, но это не значит быть одинокой.
– Вы меня пугаете….
– Я так страшен? – удивился он с иронией в голосе.
На самом деле, как я уже писала ранее, в целом он мне нравился, но я не до конца понимала его.
– В классе вы так холодны, строги, почти грубы со мной, а сейчас просто подходите и начинаете задушевную беседу.
– Я никогда не был груб с тобой.
– Но и не слишком добр.
Он скрестил руки на груди, призадумался и, улыбаясь, уставился в пол.
– Сколько я ни работал в школе, у меня никогда не было любимчиков. Я предпочитаю вести себя со всеми одинаково, чтобы ни к кому не привязываться. Однако сейчас у меня впервые в жизни появилась любимая ученица, – он по-отечески посмотрел на меня поверх своих очков, – но я скрываю это, – шепнул он почти заговорщицки, – чтобы никто не знал о моих слабостях. Быть просто человеком в наши дни – непозволительная роскошь.
Я смотрела на него во все глаза, не в силах поверить происходящему. Я не знала его как человека, но он действительно был лучшим учителем, которого я когда-либо встречала.
– Спасибо, что сказали мне всё это.
– Пожалуйста.
Очевидно, что благодаря этой беседе мы не стали лучшими друзьями и он не прекратил вести себя со мной в классе как прежде, но всё же этот разговор что-то изменил между нами. Для меня он много значил.
20
В среду после занятий с Дороти я зашла в школьный туалет и ополоснула лицо холодной водой, чтобы смыть с себя хотя бы часть всего того, что я чувствовала, общаясь с ней. Облокотившись на раковину, я взглянула на свое отражение. Я выглядела вполне сносно, учитывая бессонницу и стресс. Я быстро показала себе язык и усмехнулась. Мое отражение сделало то же самое. И вдруг я услышала еле различимый то ли всхлип, то ли вздох из последних кабинок. Я насторожилась, прислушавшись. Звук не становился громче, но и не утихал.
Я выключила воду и тихо подобралась к кабинке, из которой, как мне показалось, шёл звук. Кто-то плакал, причём стараясь делать это как можно тише, видимо, прикрывая рот рукой. Я плакала так не раз, поэтому знала, что это граничило практически с физической болью.
Аккуратно постучавшись, чтобы не испугать того, кто в ней находился, я спросила:
– Всё хорошо? Тебе не нужна помощь?
Ответа не последовало, но всхлипывания тут же затихли.
– Я никому не скажу, если не хочешь, или, наоборот, могу позвать кого-нибудь.
Снова тишина.
– Просто ответь мне что-нибудь, чтобы я поняла, что ты жива, – я чуть помялась, – или жив.
Я закатила глаза, поняв, что сморозила глупость, ведь это был женский туалет. Хотя никто не мог запретить парням сюда заходить, так что незнакомка вполне могла оказаться парнем. В конце концов, занятия закончились почти час назад, поэтому она или он не ожидал(а) гостей.
– Я в порядке, – послышалось вдруг.
Это была девушка. И голос показался мне знакомым, но я не поняла, кому он принадлежит.
– Тебе точно не нужна помощь?
– Нет.
– Ты не выйдешь?
Молчание. Я подождала ещё пару минут, но она больше ничего не сказала.
– Ладно, если тебе не нужна помощь, я пойду.
Я взяла свой рюкзак и поплелась из туалета. Пройдя до конца коридора, я спряталась за угол в ожидании выхода таинственной незнакомки со знакомым голосом. Не знаю, откуда во мне зародилось такое любопытство, но я согласилась бы отдать руку, лишь бы узнать, кто это. К счастью, этого не потребовалось.
Она вышла минут через двадцать, видимо, думая, что столько я ждать не стану. Это была Синтия Милитант.
21
– Почему мы не можем репетировать в актовом зале? – поинтересовалась я на следующий день, когда ты тащил меня в спортзал.
Я согласилась на время побыть Офелией, потому что Синтия в последнее время игнорировала некоторые репетиции. Я никому ничего не сказала об увиденном днём ранее.
– Тут удобнее, – ответил ты, затягивая меня через двойные двери.
В это время в спортзале играли в баскетбол.
– Тут спокойнее, – ты поднялся по лестнице вдоль скамеек и сел на третий ряд, что показалось мне слишком близким, но я всё же прошла следом и устроилась рядом.
– Ты, должно быть, шутишь? – я посмотрела на площадку, где довольно шумно играли другие ребята.
– Ну…. – ты чуть помялся, – мне спокойнее.
Я поняла, о чём ты, но ничего не ответила.
– На репетициях я более-менее справляюсь. Я привык, что в зале сидят Прикли и пара человек, помогающих с реквизитом, но как представлю, что зал будет полностью заполнен – меня страх берёт.
– Рядом с тобой на сцене почти всегда будет как минимум один человек, так что половина глаз будет уставлена на него.
– Ладно, – ты встрепенулся, – давай начнём.
