Как выяснилось чуть позже, собрание проводилось в небольшом здании, находившемся в лесу за церковью и не имевшем, вероятно, официального названия. Когда я набрела на него, дождь лил вовсю, но я не собиралась возвращаться домой. Одежда липла к телу, отчего я передвигалась неуклюже, хоть и довольно быстро.
Оказалось, что подойти к этому зданию, по форме напоминающему прямоугольную картонную коробку от обуви, достаточно трудно. Ведь его окружали растения, крупные камни и небольшие провалы в земле, которые свет из окон освещал недостаточно. Углубившись в темноту, я сразу же почувствовала, как что-то полоснуло меня по ноге, но продолжала лезть к окну. Уже тогда я поняла, что это именно то место, которое мне нужно, потому что только оттуда слышались возгласы.
Прильнув к окну, первым делом я увидела отца, стоявшего на коленях на небольшом возвышении, и Патрика рядом. Он читал молитву, каждую строчку которой повторяли все присутствующие, кроме моего отца. Они сидели чуть поодаль за длинными столами близко друг к другу, потому что зал был не слишком просторным. Реднер с отцом тоже присутствовали, но находились не в первом ряду.
– Господи, соделай меня орудием Твоего мира:
чтобы туда, где ненависть, я вносил любовь;
туда, где оскорбление, я вносил прощение;
туда, где разлад, я вносил единение;
туда, где заблуждение, я вносил истину;
туда, где сомнение, я вносил веру;
туда, где отчаяние, я вносил надежду;
туда, где тьма, я вносил Твой свет;
туда, где печаль, я вносил радость.
О Владыка, дай мне искать не столько того,
чтобы меня утешали,
сколько того, чтобы я утешал;
не столько того, чтобы меня понимали,
сколько того, чтобы я понимал;
не столько того, чтобы меня любили,
сколько того, чтобы я любил.
Ибо отдавая, мы получаем;
забывая о себе – находим;
прощая – обретаем прощение;
умирая – воскресаем к жизни вечной.
После молитвы Патрик строго произнес:
– Пока ты обвиняемый религиозного собрания, ты не можешь произносить молитву. Но скоро ты очистишься, получишь прощение и сможешь присоединиться к нам, – Патрик посмотрел в зал. С одного из ближайших мест встал коренастый мужчина, кажется, чуть старше моего отца, но я не могу сказать точно, так как плохо его видела. К этому моменту я промокла насквозь. Глаза застилала вода.
Мужчина встал рядом с отцом.
– Я никогда не думал, что окажусь на этом месте. Вот уже сколько лет живу в Корке, а никогда не стоял перед всеми, – он помялся, – но этот человек, – он показал пальцем на отца, но не взглянул на него, – он прикоснулся к моей жене. Мы с ней в браке более пятнадцати лет. Ранее такого никогда не было.
– И чего же ты хочешь?
– Я хочу… хочу, чтобы его наказали, – сказал он неуверенно, но позже под пристальными взглядами остальных четко добавил: – Он должен понести наказание.
– Я помогал ей, чёрт бы вас побрал! – воскликнул отец.
– Роберт, ты не можешь говорить, – отметил Патрик спокойно.
– Я имею права объясниться, раз уж судят за такое по всей строгости.
– Не нужны нам твои объяснения! – восклицает кто-то из присутствующих, его поддерживают одобрительными возгласами.
– Это дело решённое, – заявляет муж «пострадавшей». – Есть с десяток свидетелей, которые видели, как ты прикасался к моей жене.
– Тогда они видели и то, что я сделал это, чтобы помочь ей.
Мужчина хотел ему ответить, но Патрик остановил его поднятием руки.
– Не нужно, Сэм. Не нужно. Очевидно же, что он не в себе.
Тот согласился, кивнув.
– В нём дьявол! – крикнули из глубины зала.
– Убить дьявола!
Патрик молчал, ожидая тишины.
– Что ж, я думаю, мы поступим следующим образом… – он затих, глядя вдаль, а потом на Сэма.
– Забить его камнями!
– Привязать вверх ногами!
Одно предложение хуже другого.
– Пятнадцать раз. За каждый счастливый год, проведённый с твоей женой.
– Пятнадцать, – шепнул Сэм и весь затрясся, складывая руки для молитвы, – пятнадцать… – он повторял это число лишь губами ещё с минуту, словно молитву.
Что пятнадцать? Пятнадцать раз перекреститься? Пятнадцать раз предстать перед религиозным собранием? Что?
– Но для начала произнесём молитву о спасении души. Он должен избавиться от дьявола и исцелиться.
Патрик окинул всех окружающих всевидящим взором и выдержал продолжительную паузу.
– Повторяй за мной, – сказал он отцу. – Господь Иисус, я признаю, что я – грешник…
Отец попытался освободиться от верёвок, которыми связали его руки, озлобленно прорычав.
– Его держит дьявол!
Пожалуйста, скажи, что они просят. Пожалуйста!
– Господь Иисус, я признаю, что я – грешник… – произнес Патрик снова уже настойчивее, укоризненно, но спокойно глядя на отца.
– Господь Иисус, я признаю, что я – грешник… – повторил отец, невидящим взглядом смотря вперёд. Это было унизительно и в то же время грустно.
Вдали раздался гром, от звука которого я вздрогнула. В здании пропал свет, поэтому зал на время освещали лишь свечи. В их свете этот обряд «очищения» выглядел ещё более жутким. Патрик даже не обратил на это внимание.
Я скукожилась у окна, пытаясь не стучать зубами от холода и ужаса.
Дальше отец говорил за священником, не сопротивляясь.
– Прости меня за все грехи, которые я совершил в жизни….
– Прости меня за все грехи, которые я совершил в жизни….
– Я верю, что Ты умер на кресте за мои грехи и воскрес для моего оправдания перед Богом Отцом….
– Я верю, что Ты умер на кресте за мои грехи и воскрес для моего оправдания перед Богом Отцом….
– Я приглашаю Тебя в мою жизнь….
– Я приглашаю Тебя в мою жизнь….
– Я открываю мое сердце для Тебя….
– Я открываю мое сердце для Тебя….
– Войди в него…
– Войди в него…
– Я принимаю Тебя моим Господом и Спасителем….
– Я принимаю Тебя моим Господом и Спасителем….
– Веди меня по этой жизни…
– Веди меня по этой жизни…
– Я отдаю мою жизнь в Твои святые руки…
– Я отдаю мою жизнь в Твои святые руки…
– Аминь.
– Аминь.
Все остальные тихо перекрестились. Свет загорелся, а потом пару раз потух, но в итоге полностью восстановился.
